Главная » Книги

Холодковский Николай Александрович - Иоганн Вольфганг Гете. Фауст, Страница 3

Холодковский Николай Александрович - Иоганн Вольфганг Гете. Фауст


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

ед окном,
  И барки по реке проходят предо мною;
  А после, к вечеру, иду себе в свой дом,
  Благословляя мир спокойною душою.
  
  
  
  
  Третий горожанин
  
  Так, так, сосед! Мы смирно здесь живём,
  А там, кто хочет, пусть себе дерётся!
  Перевернись весь свет вверх дном -
  Лишь здесь по-старому пускай всё остаётся!
  
  
  
  
   Старуха
  
  
   (девушкам-горожанкам)
  
  Вишь, как разряжены, - что розан молодой!
  Ах вы, красавицы! Ну как в вас не влюбиться?
  Что гордо смотрите? Не брезгайте вы мной:
  Старушка может пригодиться.
  
  
  
   Девушка-горожанка
  
  Сюда, Агата! От старухи прочь!
  Нам с ведьмой говорить при людях не пристало.
  Хотя, поверь, в андреевскую ночь
  Она мне суженого ловко показала.
  
  
  
  
  Другая
  
  У ней я тоже видела его:
  Мне в зеркале колдунья показала.
  Военный - как хорош! Уж я его искала,
  Да встретить не могу, не знаю отчего.
  
  
  
  
  Солдаты
  
  
   Башни с зубцами,
  
   Нам покоритесь!
  
   Гордые девы,
  
   Нам улыбнитесь!
  
   Все вы сдадитесь!
  
   Славная плата
  
   Смелым трудам!
  
   Подвиг солдата
  
   Сладостен нам.
  
   Сватаны все мы
  
   Звонкой трубою
  
   К радости шумной,
  
   К смертному бою.
  
   В битвах и штурмах
  
   Дни наши мчатся;
  
   Стены и девы
  
   Нам покорятся.
  
   Славная плата
  
   Смелым трудам!
  
   Миг - и солдата
  
   Нет уже там.
  
  
  
  Фауст и Вагнер.
  
  
  
  Фауст
  
  Умчалися в море разбитые льдины;
  Живою улыбкой сияет весна;
  Весенней красою блистают долины;
  Седая зима ослабела: в теснины,
  В высокие горы уходит она.
  Туда она прячется в злобе бесплодной
  И сыплет порою метелью холодной
  На свежую, нежную зелень весны, -
  Но солнце не хочет терпеть белизны;
  Повсюду живое стремленье родится,
  Всё вырасти хочет, спешит расцветиться,
  И если поляна ещё не цветёт,
  То вместо цветов нарядился народ.
  
  Взгляни, обернись: из-под арки старинной
  Выходит толпа вереницею длинной;
  Из душного города в поле, на свет
  Теснится народ, оживлён, разодет;
  Погреться на солнце - для всех наслажденье,
  Они торжествуют Христа воскресенье
  И сами как будто воскресли они:
  Прошли бесконечные зимние дни,
  Из комнаты душной, с работы тяжёлой,
  Из лавок, из тесной своей мастерской,
  Из тьмы чердаков, из-под крыши резной
  Народ устремился гурьбою весёлой,
  И после молитвы во мраке церквей
  Так сладостен воздух зеленых полей.
  Смотри же, смотри: и поля и дорога
  Покрыты весёлой и пёстрой толпой;
  А там, на реке, и возня, и тревога,
  И лодок мелькает бесчисленный рой.
  
  И вот уж последний челнок нагружённый
  С усильем отчалил, до края в воде;
  И даже вверху, на горе отдалённой,
  Виднеются пёстрые платья везде.
  
  Чу! Слышится говор толпы на поляне;
  Тут истинный рай им! Ликуют селяне,
  И старый и малый, в весёлом кругу.
  Здесь вновь человек я, здесь быть им могу!
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Люблю прогулку, доктор, с вами,
  В ней честь и выгода моя;
  Но враг я грубого - и не решился б я
  Один здесь оставаться с мужиками.
  Их кегли, скрипки, крик и хоровод
  Я наблюдаю с сильным отвращеньем:
  Как бесом одержим, кривляется народ,-
  И это он зовет весельем, пляской, пеньем!
  
  
  
  
  Крестьяне
  
   (танцуют под липой; пляска и пение]
  
   Пустился в пляску пастушок;
   На нем и ленты, и венок,
  
   И куртка красовалась.
   Народ под липами кишел,
   И танец бешеный кипел,
  
   И скрипка заливалась.
   В толпу немедля он влетел
   И локтем девушку задел
  
   Для первого начала.
   Но бойко девушка глядит:
   "Как это глупо, - говорит, -
  
   Потише б не мешало!"
   Но он, обвив её рукой,
   Пустился с нею в пляс лихой -
  
   Лишь юбки развевались.
   Ее он поднял на локте,
   Им стало жарко в тесноте,
  
   И оба задыхались.
  
   "Пусти, меня не проведёшь!
   Я знаю: ласки ваши - ложь,
  
   И клятвы ваши зыбки!"
   Но он, обняв её, влечёт,
   А там, вдали, шумит народ
  
   И льются звуки скрипки.
  
  
  
   Старый крестьянин
  
   Прекрасно с вашей стороны,
   Что вы пришли в весёлый час!
   Вы так учёны и умны,
   А не забыли и о нас.
   Вас кружкой лучшего питья
   Народ признательный дарит,
   И громко здесь желаю я:
   Пусть грудь она вам освежит,
   И сколько капель чистых в ней -
   Дай бог вам столько светлых дней.
  
  
  
  
  Фауст
  
   Я за здоровье ваше пью,
   А за привет - благодарю.
  
  
   Народ собирается вокруг.
  
  
  
  
  Старик
  
   Да, мысль благая - посетить
   Народ теперь, в весёлый час;
   Но вам случалось приходить
   И в дни беды, трудясь для нас.
   Немало здесь стоит таких,
   Которых ваш отец лечил:
   От верной смерти спас он их
   И нам заразу потушил.
   Тогда ты, юноша, за ним
   Везде ходил среди больных,
   Отважен, чист и невредим
   Меж трупов, гноем залитых,-
   И жив остался покровитель:
   Хранил спасителя Спаситель.
  
  
  
  
  Народ
  
   Ученый муж, ты многих спас;
   Живи ж сто лет, спасая нас!
  
  
  
  
  Фауст
  
   Склонитесь лучше перед тем,
   Кто учит всех и благ ко всем.
  
   (Идет с Вагнером дальше.)
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Что должен был ты, муж великий, ощутить,
  Услышав эту речь и эти восклицанья!
  О, счастлив, кто дары свои и знанья
  С такою пользой мог употребить!
  Приход твой мигом изменил картину:
  Отец тебя показывает сыну,
  Бегут, спешат, теснятся все вокруг;
  Замолк скрипач, затихла пляска вдруг;
  Проходишь ты - они стоят рядами,
  И шапки вверх летят все тут!
  Еще момент - и ниц они падут,
  Как пред священными дарами.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Пойдём туда: на камне том
  Присядем мы и отдохнём немного.
  Не раз я здесь сидел, томя себя постом,
  Молясь и призывая бога.
   С надеждой, с верою в творца,
   В слезах, стеня, ломая руки,
   Для язвы злой, для страшной муки
   Просил я скорого конца.
  Слова толпы звучат насмешкой злою
  В ушах моих, и знаю я один,
  Как мало мы, отец и сын,
  Гордиться можем этой похвалою.
  Отец мой, темный труженик, в тиши
  Над тайнами природы тщетно бился;
  В ее круги святые он стремился
  Проникнуть всеми силами души -
  По-своему, но честно. Меж адептов
  Сидел он в чёрной кухне взаперти
  И силился бальзам целительный найти,
  Мешая разных множество рецептов.
  Являлся красный лев - и был он женихом,
  И в теплой жидкости они его венчали
  С прекрасной лилией, и грели их огнем,
  И из сосуда их в сосуд перемещали.
  И вслед - блиставшую лучами всех цветов
  Царицу юную в стекле мы получали:
  Целительный напиток был готов.
  И стали мы лечить. Удвоились мученья:
  Больные гибли все без исключенья,
   А выздоравливал ли кто,
   Спросить не думали про то.
   Вот наши подвиги леченья!
   Средь этих гор губили мы
   Страшней губительной чумы!
   Я сам дал тысячам отраву:
   Их нет - а я живу... И вот -
   В моём лице воздал народ
   Своим убийцам честь и славу!
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Ну стоит ли об этом вам тужить!
  Довольно, если правильно и честно
  Сумели вы все к делу приложить,
  Что от других вам сделалось известно.
  Как юноша, трудам отца почет
  Воздали вы, - он был доволен вами;
  Потом науку двинули вы сами,
  А сын ваш снова далее пойдет!
  
  
  
  
  Фауст
  
  О, счастлив тот, кому дана отрада -
  Надежда выбраться из непроглядной тьмы!
  Что нужно нам, того не знаем мы,
  Что ж знаем мы, того для нас не надо.
  Но перестань: не будем отравлять
  Прекрасный этот час печальными речами,
  Взгляни: уж солнце стало озарять
  Сады и хижины прощальными лучами.
  Оно заходит там, скрываяся вдали,
  И пробуждает жизнь иного края...
  О, дайте крылья мне, чтоб улететь с земли
  И мчаться вслед за ним, в пути не уставая!
  И я увидел бы в сиянии лучей
  У ног моих весь мир: и спящие долины,
  И блеском золотым горящие вершины,
  И реку в золоте, и в серебре ручей.
  Ущелья диких гор с высокими хребтами
  Стеснить бы не могли стремления души:
  Предстали бы моря, заснувшие в тиши,
  Пред изумлёнными очами.
  Вот солнце скрылось, но в душе больной
  Растет опять могучее желанье
  Лететь за ним и пить его сиянье,
  Ночь видеть позади и день передо мной,
  И небо в вышине, и волны под ногами.
  Прекрасная мечта! Но день уже погас.
  Увы, лишь дух парит, от тела отрешась, -
  Нельзя нам воспарить телесными крылами!
  Но подавить нельзя подчас
  В душе врожденное стремленье -
  Стремленье ввысь, когда до нас
  Вдруг долетает жаворонка пенье
  Из необъятной синевы небес,
  Когда, внизу оставя дол и лес,
  Орёл парит свободно над горами
  Иль высоко под облаками
  К далёкой родине своей
  Несётся стая журавлей.
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Хандрил и я частенько, без сомненья,
  Но не испытывал подобного стремленья.
  Ведь скоро надоест в лесах, в полях блуждать...
  Нет, что мне крылья и зачем быть птицей!
  Ах, то ли дело поглощать
  За томом том, страницу за страницей!
  И ночи зимние так весело летят,
  И сердце так приятно бьётся!
  А если редкий мне пергамент попадется,
  Я просто в небесах и бесконечно рад.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Тебе знакомо лишь одно стремленье,
  Другое знать - несчастье для людей.
  Ах, две души живут в больной груди моей,
  Друг другу чуждые, - и жаждут разделенья!
   Из них одной мила земля -
   И здесь ей любо, в этом мире,
   Другой - небесные поля,
   Где тени предков там, в эфире.
  О духи, если вы живёте в вышине
  И властно реете меж небом и землёю,
  Из сферы золотой спуститесь вы ко мне
  И дайте жить мне жизнию иною!
  О, как бы я плащу волшебному был рад,
  Чтоб улететь на нем к неведомому миру!
  Я б отдал за него роскошнейший наряд,
  Его б не променял на царскую порфиру!
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Не призывай знакомый этот рой,
  Разлитый в воздухе, носящийся над нами;
  От века он душе людской
  Грозит со всех концов и горем и бедами.
  То мчатся с севера, и острый зуб их лют,
  И языком они язвят нас, как стрелою;
  То от востока к нам они бездождье шлют
  И сушат нашу грудь чахоткой злою;
  То, если из пустынь пошлёт их жаркий юг,
  Они палящий зной над головой нам копят;
  То с запада они примчат прохладу вдруг,
  А после нас самих, луга и нивы топят.
  Они спешат на зов, готовя гибель нам:
  Они покорствуют, в обман увлечь желая,
  Уподобляются небес святым послам,
  И пенью ангелов подобна ложь их злая...
  Однако нам домой пора давно:
  Туман ложится, холодно, темно...
  Да, только вечером мы ценим дом укромный!
  Но что ж ты стал? И чем в долине темной
  Твое вниманье так привлечено?
  Чего твой взор во мгле туманной ищет?
  
  
  
  
  Фауст
  
  Ты видишь - чёрный пёс по ниве рыщет?
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Ну да; но что ж особенного в том?
  
  
  
  
  Фауст
  
  Всмотрись получше: что ты видишь в нем?
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Да просто пудель перед нами:
  Хозяина он ищет по следам.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Ты видишь ли: спиральными кругами
  Несётся он всё ближе, ближе к нам.
  Мне кажется, что огненным потоком
  Стремятся искры по следам его.
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Ты в зрительный обман впадаешь ненароком;
  Там просто чёрный пёс - и больше ничего.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Мне кажется, что нас он завлекает
  В магическую сеть среди кругов своих.
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Искал хозяина - и видит двух чужих!
  Взгляни, как к нам он робко подбегает.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Круги тесней, тесней... Вот он уж близок к нам.
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Конечно, пёс как пёс - не призрак: видишь сам!
  То ляжет, то, ворча, помчится без оглядки,
  То хвостиком вильнёт: собачьи все ухватки!
  
  
  
  
  Фауст
  
  Иди сюда! Ступай за нами вслед!
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Да, с этим псом конца забавам нет;
  Стоишь спокойно - ждёт он терпеливо;
  Окликнешь - он к тебе идёт;
  Обронишь вещь - он мигом принесёт;
  Брось палку в воду - он достанет живо.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Ты прав, я ошибался. Да:
  Всё дрессировка тут, а духа ни следа.
  
  
  
  
  Вагнер
  
  Да, вот к такой собаке приручённой
  Привяжется порой и муж учёный.
  Воспитанник студентов удалых,
  Пёс этот стоит милостей твоих.
  
   Они входят в городские ворота.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Сцена 3
  
  
  
   КАБИНЕТ ФАУСТА
  
  
  
   Фауст входит с пуделем.
  
  
  
  
  Фауст
  
   Покинул я поля и нивы;
   Они туманом облеклись.
   Душа, смири свои порывы!
   Мечта невинная, проснись!
   Утихла дикая тревога,
   И не бушует в жилах кровь:
   В душе воскресла вера в бога,
   Воскресла к ближнему любовь.
  Пудель, молчи, не мечись и не бейся:
  Полно тебе на пороге ворчать;
  К печке поди, успокойся, согрейся;
  Можешь на мягкой подушке лежать.
  Нас потешал ты дорогою длинной,
  Прыгал, скакал и резвился весь путь;
  Ляг же теперь и веди себя чинно,
  Гостем приветливым будь.
   Когда опять в старинной келье
   Заблещет лампа, друг ночей,
   Возникнет тихое веселье
   В душе смирившейся моей,
   И снова мысли зароятся,
   Надежда снова зацветет -
   И вновь туда мечты стремятся,
   Где жизни ключ струёю бьёт.
  Пудель, молчи! К этим звукам небесным,
  Так овладевшим моею душой,
  Кстати ль примешивать дикий твой вой?
  Часто у нас над прекрасным и честным
  Люди смеются насмешкою злой,
  Думы высокой понять не умея.
  Злобно ворчат лишь, собой не владея.
  Так ли ты, пудель, ворчишь предо мной?
  Но горе мне! Довольства и смиренья
  Уже не чувствует больная грудь моя.
  Зачем иссяк ты, ключ успокоенья?
  Зачем опять напрасно жажду я?
  Увы, не раз испытывал я это!
  Но чтоб утрату счастья заменить,
  Мы неземное учимся ценить
  и в откровенье ждём себе ответа,
  А луч его всего ясней горит
  В том, что Завет нам Новый говорит.
  Раскрою ж текст я древний, вдохновенный,
  Проникнусь весь святою стариной,
  И честно передам я подлинник священный
  Наречью милому Германии родной.
  
  (Открывает книгу и собирается переводить.)
  
  Написано: "В начале было Слово" -
  И вот уже одно препятствие готово:
  Я слово не могу так высоко ценить.
  Да, в переводе текст я должен изменить,
  Когда мне верно чувство подсказало.
  Я напишу, что Мысль - всему начало.
  Стой, не спеши, чтоб первая строка
  От истины была недалека!
  Ведь Мысль творить и действовать не может!
  Не Сила ли - начало всех начал?
  Пишу - и вновь я колебаться стал,
  И вновь сомненье душу мне тревожит.
  Но свет блеснул - и выход вижу смело,
  Могу писать: "В начале было Дело"!
  
  Пудель, не смей же визжать и метаться,
  Если желаешь со мною остаться!
  Слишком докучен товарищ такой:
  Мне заниматься мешает твой вой.
  Я или ты; хоть и против охоты,
  Гостя прогнать принуждён я за дверь.
  Ну, выходи же скорее теперь:
  Путь на свободу найдёшь тут легко ты.
   Но что я вижу? Явь или сон?
   Растёт мой пудель, страшен он,
   Громаден! Что за чудеса!
   В длину и в ширину растёт.
   Уж не походит он на пса!
   Глаза горят; как бегемот,
   Он на меня оскалил пасть.
   О, ты мою узнаешь власть!
   Ключ Соломона весь свой вес
   Тебе покажет, полубес!
  
  
  
  
  Духи
  
   (в коридоре)
  
   Он попался! Поспешим!
   Но входить нельзя за ним,
   Как лиса среди тенет,
   Старый бес сидит и ждёт.
   Так слетайся же скорей,
   Осторожных духов рой,
   И старайся всей толпой,
   Чтоб избегнул он цепей.
   В эту сумрачную ночь
   Мы должны ему помочь.
   Он велик, могуч, силён:
   Помогал не раз нам он!
  
  
  
  
  Фауст
  
  Для покоренья зверя злого
  Скажу сперва четыре слова:
   Саламандра, пылай!
   Ты, Сильфида, летай!
   Ты, Ундина, клубись!
   Домовой, ты трудись!
   Стихии четыре
   Царят в этом мире;
   Кто их не постиг,
   Их сил не проник, -
   Чужда тому власть,
   Чтоб духов заклясть.
   Исчезни в огне,
  
  
  Саламандра!
   Разлейся в волне
  
  
  Ты, Ундина!
   Звездой просверкай
  
  
  Ты, Сильфида!
   Помощь домашнюю дай,
  
  
  Incubus, Incubus,
   Выходи, чтоб закончить союз!
   Нет, ни одной из четырёх
   В ужасном звере не таится:
   Ему не больно; он прилег
   И скалит зубы и глумится.
   Чтоб духа вызвать и узнать,
   Сильней я буду заклинать.
   Но знай же: если ты, наглец,
   Из ада мрачного беглец, -
  Так вот - взгляни - победный знак!
   Его страшатся ад и мрак,
   Ему покорны духи праха.
   Пёс ощетинился от страха!
   Проклятое созданье!
   Прочтёшь ли ты названье
   Его, несотворённого,
   Его, неизречённого,
   И смерть и ад поправшего
   И на кресте страдавшего!
  Страшен, грозен, громаден, как слон,
  Вырастает за печкою он,
  И в тумане он хочет разлиться!
  Он весь свод наполняет собой.
  Мрачный дух, повелитель я твой:
  Предо мною ты должен склониться.
  Не напрасно грозил я крестом:
  Я сожгу тебя божьим огнём!
   Не жди же теперь от меня
   Трикраты святого огня!
   Не жди, говорю, от меня
   Сильнейшего в таинстве нашем!
  
  Туман рассеивается, из-за печи появляется Мефистофель в
  
  
  одежде бродячего схоласта.
  
  
  
   Мефистофель
  
  К чему шуметь? Я здесь к услугам вашим.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Так вот кто в пуделе сидел:
  Схоласт, в собаке сокровенный!
  Смешно!
  
  
  
   Мефистофель
  
  Привет мой вам, науки жрец почтенный!
  По вашей милости изрядно я вспотел.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Как звать тебя?
  
  
  
   Мефистофель
  
  Вопрос довольно мелочной
  В устах того, кто слово презирает
  И, чуждый внешности пустой,
  Лишь в суть вещей глубокий взор вперяет.
  
  
  
  
  Фауст
  
  Чтоб узнать о вашем брате суть,
  На имя следует взглянуть.
  По специальности прозванье вам даётся:
  Дух злобы, демон лжи, коварства - как придётся.
  Так кто же ты?
  
  
  
   Мефистофель
  
  Часть вечной силы я,
  Всегда желавший зла, творившей лишь благое.

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 613 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа