- Да я, знаете, жениться еду...
- Студент? Жениться? Безусый!.. Батенька! Куры смеяться будут!.. Сколько вам лет?
- Мне двадцать...
- Двадцать! Ха! Каков! А девица лет пятнадцати? Любопытство - обоюдное и неудержимое? А?
Студент покраснел и сердито нахмурил брови...
- Позвольте узнать, с кем я имею честь?
- Вот тебе на? Всю дорогу болтал, болтал! Всё о себе выболтал... и даже о том, что женится! Не пощадил нежнейшей струны своего сердца! Пил мой херес и ел мои бутерброды!.. И теперь вдруг - "позвольте узнать"... Но, впрочем, извольте: адвокат Несамов.
- Ах, господин Несамов!
- Знаком?
- Как же! То есть, Боже мой, я столько слыхал... И даже читал... в "Киевском вестнике"... Там ваша речь... Вы меня извините, господин Несамов... Я... У меня вспыльчивый характер. А моя фамилия - Воробей.
Молодой человек сконфуженно смотрел на розовое, полное лицо адвоката, обрамлённое рыжей бородкой. Адвокат посмеивался, сверкая перламутровыми белками выпуклых карих глаз, и полулежал в непринуждённой позе на пружинном с прямой спинкой диванчике вагона второго класса. Он был одет по последней моде того времени. На нём были клетчатые песочные брюки с яркими лампасами, облипавшие его жирные ноги, пиджак бутылочного цвета из дорогого толстого драпа, с длинными вытянутыми наподобие рогов, лацканами, голландское цветное бельё, золотая цепочка у часов, лакированные с тупыми носками ботинки и триковая шапочка без козырька, еле державшаяся на макушке. Нос у него был круглый, сизый, испорченные зубы. Адвокат курил сигаретку.
- А, так вы - вспыльчивый молодой Воробей! Новое признание. Пока мы доедем до вашей станции, я буду вас знать как свои пять пальцев! Кроме того, усматриваю, что вы с почтением относитесь к авторитетам... Рекомендация "Киевского вестника" спасла меня, может быть, от дуэли! Одобряю. Но вернёмся к прерванному... Смерть, люблю слушать описание амуров! Ну, любовь ужа-сная?..
Воробей напряжённо улыбнулся. И побуждаемый тем странным суетным чувством, которое иногда заставляет юных и неустановившихся людей говорить и делать пошлости, чтоб только вызвать предполагаемое одобрение других, он, под влиянием властительного взгляда блестящих чувственных глаз адвоката, проговорил в порыве позорной откровенности, от которой лицо его вдруг вспыхнуло:
- Беспредельная! Если б я не был честный человек... Я мог бы без брака...
- Э!
- Она меня так любит!! Так любит!.. Так... что...
- Эмм...
- Одним словом...
- Э?
Молодой человек произнёс несколько фраз шёпотом.
- Ххе-хе! Блондиночка?
- Да, просто дитя какое-то... Самых простых вещей... Наивность...
- Хе!
- И при этом, знаете, совершенная пушинка!
- Ххе-ххе-хе!
- Вот приданое только тово... Маловато. Пять тысяч! А то всё было бы хорошо, - заключил свою исповедь Воробей, проводя в испуге платком по лицу.
Он сам не мог постигнуть, зачем он прихвастнул насчёт пяти тысяч. Так, с языка сорвалось. Может быть, он хотел оправдать свою женитьбу?..
Адвокат посмеивался, глядя на него спокойным, меряющим, почти оскорбительным взглядом.
- Ну, ничего. Пять тысяч!! Ничего. Проживёте до окончания курса. Пушинка много не съесть... Так вот как! Женится счастливец! И даже с заранее обдуманным намерением! Заботится не об одном удовлетворении эфирных вожделений, но имеет ввиду и капитал!.. Вот подите ж... а двадцать лет!
Раздался свисток.
- Послушайте, мой благоразумный друг... Это уж не ваша ли станция?
Сердце Воробья забилось особенно сильно, главным образом потому, что представлялся естественный случай выйти, наконец, из заколдованного круга неловких положений, в какие он всё время ставил себя, беседуя с Несамовым. Но, чтобы хоть раз поддержать своё достоинство, он нашёл приличным сделать равнодушное лицо. Он отвечал уныло:
- Да... здесь сойду...
- Что ж это вы так внезапно заскучали? Ведь сейчас Пушинка... Чёрт побери, ведь в ваши годы... Или страх обуял? Боитесь обмана? Да вы будьте осторожнее. Перед венцом деньги потребуйте, а Пушинку в укромном месте допросите... без церемоний. Вы не понимаете, какое удовольствие беседовать с молоденькой барышней без церемоний!
Воробей кисло улыбался и смотрел в даль. Там, на бледно-золотистом горизонте, в тумане, медленно двигаясь вперёд, синела полоска леса; ближе бежало назад зелёное бархатное поле, а ещё ближе мчались один за другим телеграфные столбы. Вагон дрожал, и слышался стук рычагов паровоза.
- Знает ли Пушинка, что её ожидает сегодня? - продолжал Несамов, не спуская с молодого человека блестящих глаз. - И чувствует ли она приближение этого юного черноокого злодея?
Он фамильярно хлопнул его по коленке нежной, белой, почти дамской ручкой.
- У, какие у него кости! Бедная Пушинка!
Особа, лежавшая всю дорогу на своём диванчике, закутавшись в бурнус и обложившись подушками, приподняла красное смятое лицо, посмотрела тупо кругом и опять уронила голову, перевернувшись на другой бок и показавши белые чулки, туго натянутые на круглые икры.
- Вот это моё почтение! - с увлечением сказал Несамов, улыбаясь и скашивая глаза в сторону спящей особы. - Вот...
- Да ведь и вы, кажется, в теле... - осмелился сказать Воробей.
- А, да, и я!
Адвокат с любовью посмотрел на свои жирные ноги и ласково погладил себя по бокам.
- А вы - спичка! И куда вам жениться! Нет, вы бы раздобрели сначала с моё...
Поезд стал двигаться медленнее. Потянулись кубические массы берёзовых дров. Паровоз шипел. Мелькнули красные товарные вагоны с белыми цифрами и буквами, молоденькие ярко-зелёные деревца станционного садика; вот и серая, деревянная платформа. Станция шоколадного цвета с резным коником и с белыми телеграфными шкаликами, с зелёным почтовым ящиком и огромными стеклянными дверями, тихо вынырнула как в панораме, и стала на одном месте, у самого окна вагона. Колокол запрыгал с оглушительным звоном.
- Станция Сумная! Поезд стоит три минуты! Станция Сумная! Поезд стоит три м...
- Ну, до свидания, молодой человек. Авось встретимся, в Чернигове, что ли!
- До свидания... Мне ужасно приятно... Такое знакомство!
- До свидания, до свидания.
Адвокат кивал головой и, всё не изменяя ленивой позы, протянул руку, которую Воробей стал жать со странной горячностью.
- Ой, больно! - вдруг вскрикнул адвокат с гримасой.
Потом он засмеялся и, потрепав Воробья по талии, сказал:
- Ну, марш. Довольно.
Студент схватил свой чемодан и выбежал из вагона. Он быстро прошёл пассажирскую залу, где два-три человека пили водку у буфетной стойки, под неусыпным контролем быстроглазой продавщицы, и очутился на дворе. Мужики обступили его. Он растерялся и не знал, кого из них нанять. Был он единственный пассажир и боялся обидеть тех, которые должны будут воротиться домой без заработка. Уже он стал рыться в карманах, чтобы сообразить, хватит ли у него мелочи, если дать каждому мужику, примерно, по двугривенному. Но в это время более энергичный из них молча бросил его багаж в свою телегу и тем сразу помог ему выпутаться из затруднения.
- Вы не в Липу?
- В Липу.
- До Птахов?
- Да.
- Седайте!
- Ты почему знаешь?
- Мы знаем! Седайте!
Запах сена и дёгтя обдал Воробья, когда он сел в телегу. Мужик в своих огромным неуклюжих сапогах и широкополой шляпе проворно задёргал вожжами, хвастливо посмотрел на своих конкурентов, которые приятельски улыбнулись ему, и, повернув к молодому человеку смуглое, добродушное лицо с жёсткой короткой бородой, спросил:
- Вы берёте за себя барышню Галю?
- Я. А что?
Мужик закурил трубку, спрятал грязный полотняный кисет с табаком за пазуху и, молча проехав некоторое время, опять обернулся к нему и, посасывая махорку и убедительно вращая глазами, сказал:
- Мм! Добрая барышня!.. Много довольны будете!
Сплюнув и глянув в сторону, он ударил лошадь и крикнул, в подражание русским ямщикам, со странным в устах украинца акцентом:
- Эх, с кгорки на кгорку, даст барин на водку!
Вечерело. Дорога шла по кочкам и лужам. По обеим сторонам тянулся зелёный кудрявый лес. Пахло распустившейся почкой и молодым листом. Было тихо. На меркнущем безоблачном небе вырезывался серебряный полумесяц. До Липы было ещё далеко, и Воробей задумался. Чем жить, когда он женится на Гале?
Его тонкие брови нахмурились, и тёмные глаза, с длинными, пушистыми ресницами, придававшие ему красоту девушки, тревожно бегали. Он вздохнул.
Но вдруг он вспомнил Пушинку - её поцелуй на крыльце, её письма, взгляды Птахов, умильно обращённые на него, и, махнув рукой, он принялся беспечно свистать.
1879 г.
Источник текста: Ясинский И. И. Полное собрание повестей и рассказов (1879-1881). - СПб: Типография И. Н. Скороходова, 1888. - Т. I. - С. 60.
OCR, подготовка текста: Евгений Зеленко, июль 2012 г.
Оригинал здесь: Викитека.