Главная » Книги

Горбунов-Посадов Иван Иванович - Песни братства и свободы, том I, 1882-1913 гг, Страница 13

Горбунов-Посадов Иван Иванович - Песни братства и свободы, том I, 1882-1913 гг


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

n="justify">   Жить в них, для них учась, работая, играя,
   Как девочка, с их радостной толпой,
   И видеть, как растет в них чувство, мысль живая,
   Как знанье в них вливается волной,
  
   Как распускается, все выше поднимаясь,
   Душа, как человек в их зреет глубине!
   Вести их все вперед, их счастьем наслаждаясь,
   Их светлой радуясь весне!
  
   Вот в нескольких словах набросок идеала
   Ее души. О, часто не легко бывает ей замотанной, усталой,
   Когда толпа детей уж далеко,
  
   Когда одна она, одна с своею думой,
   С непониманием невежества вокруг...
   И вьюга стонет за стеной угрюмо...
   Но не сдается верный детский друг
   И бодро борется с наплывом грусти черной.
   Ее терпенье, как любовь, упорно.
  
   И расцветет опять вся жизнью молодой,
   Когда ворвутся шумною гурьбой
   Ребята вновь. Как светятся их глазки!
   Как речи звонкие несутся горячо!
   Как руки их ее хватают за плечо,
   Полны к ней милой, неуклюжей ласки!
  
   О, жизнь ее так хороша!.. Сверкает где-то
   Чужой народу блеск шумящих городов,
   Театров, музыки, нарядов и балов...
   Но здесь, в убогой школе, столько света
   Средь темных изб, мятелей и снегов!
  
  
   С ЛОПАТОЙ.
  
   Как радостно дышит грудь! Какое радостное весеннее небо! Какое птичье веселье!
   Мягкие, ласковые утренние лучи сладостно заливают меня своим теплом. Глубоко вонзается лопата в землю, и поднимается и падает перевороченный кусок земли с целым миром жизни в ней. Я подставляю перевернутый пласт земли под солнце, под струи наполненного солнцем воздуха, вбирающиеся во все поры перевернутой мной земли, и воздух начинает в ней энергично работать, творить свое великое дело в великой лаборатории природы.
   Ряд вскапывается за рядом. Когда я время от времени разгибаю спину, весенние облачка пробегают надо мной в ясном небе. В голове бегут думы за думой, - новые, свежие, свободные, и, как птицы, летящие вон там, улетают, далеко далеко... Мысль работает так ярко, так сильно. Кажется, так далеко позади все темное, тяжелое, больное, спутанное...
   С каждым ударом лопаты сильнее бежит кровь по жилам.
   Бодрая, радостная усталость после напряженной, каби­нетной городской зимы. Тепло, сила, трепет жизни, радость жизни разливаются по всем членам тела. Весь светлеешь, яснеешь, молодеешь.
   Как радостны эти часы, когда сливаешься в одной жизни с землей, с солнцем, с трепетом молоденькой травки, моло­дых листочков, с птичьим гамом... Я сам, как эти куски перевернутой земли, весь пронизываюсь этими лучами солнца, этим чудесным, животворящим весенним воздухом. Я жадно подставляю им свою спину, свою грудь, все свое существо. Я пью жадными глотками солнечную жизнь.
  
   Какую нежность чувствуешь к выравниваемой твоей лопатой и граблями земле, глубокую нежность к ней, матери-кормилице, к этой трогательно отвечающей тебе земле, ко­торая за каждый удар твоей лопатой ответит через не­сколько дней веселыми крошечными ростками.
   Когда вечером я очищаю и ставлю лопату в сенях своей избы, я расстаюсь с ней с глубокой благодарностью. Завтра с нею будут опять животворящие часы!
   Какая радость в этой близости с землею, солнцем, с весенней зеленью, с птицами, с лазурью небес, с бегущими по ней над полями облаками!..
  
  
   1910.
  
  
   КОЛЫБЕЛЬНАЯ.
   (Из Теннисона).
  
   Тихий и нежный, тихий и нежный
   Ветер с зеленых волн океана,
   Дуй к нам сильнее из дали безбрежной,
   Ветер с зеленых волн океана!
  
   Быстро скользя над бегущей волной.
   Быстро летя под сребристой луной,
   Ветер, корабль принеси к нам скорей!
   Ветер, скорей!
  
   Кончится скоро разлука унылая,
   Спи же пока, моя крошка, спи, милая,
   Спи в колыбельке твоей!
  
   Спи, моя радость, во сне улыбаясь.
   Скоро обнимет отец твой тебя!
   Спи, к материнской груди прижимаясь.
   Скоро отец расцелует тебя.
  
   Парус серебряный в лунных лучах
   Мчит его к нам на жемчужных волнах...
   В гнездышко к детке спешит он своей!
   К детке своей!
  
   Кончится скоро разлука унылая...
   Спи, моя деточка, спи, моя милая,
   Спи в колыбельке твоей.
  
  
   СТУДЕНТЫ.
   (Памяти Л. Н. Толстого).
  
   Они идут, идут толпами,
   И взоры их огнем горят,
   И молодыми голосами
   Как громом улицы шумят.
  
   Толстой скончался, их великий,
   Потрясший души их пророк,
   Насилья мрак громивший дикий
   И рабства нашего порок.
  
   В гробу он, к жизни новой звавшим
   И до конца все дни свои
   К борьбе великой призывавший,
   К победе братства и любви.
  
   Нет, нет, не мертв он, - он, будивший
   Великой правдой их сердца,
   Их солнцем правды озаривший.
   Ему нет смерти, нет конца!
  
   Он жив. Он с ними. Образ дивный
   Его, сияя, им встает,
   И в новый мир его призывный,
   Могучий голос их влечет.
  
   Но жизнь в ответ полна вся кровью
   Насилья, виселиц, штыков,
   С распятой на крестах любовью,
   С свободой мертвой от оков.
  
   И жжет сердца их молодые
   Его "Я не могу молчать!",
   И рвутся крики грозовые,
   И никому их не сдержать.
  
   "Долой смертную казнь!".
   "Долой смертную казнь!".
  
   О, все слилося в этом звуке -
   Весь ужас, мрак и гнет веков,
   Все истязания, все муки
   Тюремных заживо гробов,
  
   Все пыток ужасы и плахи,
   Топор, и кнут, и скрип дыбы,
   И палачей в крови рубахи...
   Все русской ужасы судьбы!
  
   И в петле виселиц страданья
   Кошмар безумный!.. И расстрел!..
   И ужас казни ожиданья,
   И судорги распятых тел!
  
   Весь ад, все зверства эшафота...
   Свист пуль, веревок и бичей...
   Вся, вся кровавая работа
   Века терзавших палачей!
  
   "Долой смертную казнь!".
   "Долой смертную казнь!".
  
   В стране немой толпы народной
   Гремит сегодня, наконец,
   Как буря смелый и свободный,
   Крик молодых ее сердец.
  
   В стране рабов, как ночь безгласной,
   Где лишь Толстой один дерзал
   Кричать царям, - их юный, страстный
   За ним восстал сегодня шквал.
  
   И крик: "Долой навеки казни!"
   В лицо венчанных палачей,
   Они бросают без боязни
   Зловещей участи своей.
  
   За ними, может-быть, закроют
   Надолго крепости засов,
   В снега, быть-может, их зароют
   Сибирских тундр, якутских льдов,
  
   Но никогда пред палачами.
   Не станут уж молчать они.
   Не задушить уже штыками
   Толстым зажженные огни.
  
   "Долой смертную казнь!".
   "Долой смертную казнь!".
  
   Но вот вождей казацких крики,
   И конский топот в мостовой,
   И устремленные в них пики,
   И свист нагаек над толпой.
  
   Вот этих плетью разогнали...
   Но те идут... И вновь идут...
   И свой протест навеки в дали
   Всей жизни русской понесут.
  
   И он звучать не перестанет,
   Пока в кровавой нашей мгле
   Свободы, братства солнце встанет,
   Пока есть казни на земле.
  
   "Долой смертную казнь!".
   "Долой смертную казнь!".
  
   Ноябрь 1910 г.
  
  
   1911 г.
  
  
   * * *
  
   Ах ты, воля, моя воля,
   Золотая ты моя!
   Воля - сокол поднебесный,
   Воля - светлая заря.
   Не с росой ли ты спустилась,
   Не во сне ли вижу я?!
   Знать дошли наши молитвы
   До небесного царя.
  
   Долго, долго мы страдали,
   Позабытые судьбой.
   Долго в рабстве изнывали,
   Как под крышкой гробовой.
  
   Как скотина продавались
   Мы на рынке городском.
   Муж с женою разлучались,
   Дети с матерью, с отцом.
  
   Человека в нас не знали,
   Не видали брата в нас.
   Как зверей, нас истязали,
   Надругались каждый час.
  
   Ах ты, воля, моя воля,
   Золотая ты моя!
   Воля - сокол поднебесный,
   Воля - светлая заря.
   Не с росой ли ты спустилась,
   Не во сне ли вижу я.
   Знать дошли наши молитвы
   До небесного царя.
  
   Спали цепи вековые,
   Стали снова мы людьми.
   Слава тем, кто к свету, к солнцу
   Нас ведет из тяжкой тьмы.
  
   Не вернет никто нас больше
   В рабства смрадную тюрьму,
   Не отнять у нас свободы
   Никогда и никому!
  
   С вольной волей, с светлой волей
   Жизнь иная уж пойдет.
   Новым цветом наше поле,
   Наша нива зацветет.
  
   Ах ты, воля, моя воля,
   Золотая ты моя!
   Воля - сокол поднебесный,
   Воля - светлая заря.
  
   Строфы 1, 2 с их повторением в 6 7 и 11 строфе взяты из народной песни, сложенной во время освобождения крестьян от кре­постной зависимости. Остальные строфы написаны мною для празд­ника юношества в 50-тилетие освобождения.
  
  
   РЫНКИ.
  
   1.
  
   Выхоленные, надушенные ароматными мылами, тончайшими духами,
   С брильянтовыми запонками в сверкающих снежною белизною манишках,
   Торжественно восседают они, пауки, раскидывающие свою
   золотую паутину по всему свету,
   В своих великолепных конторах,
   У своих величественных бюро,
   Прижав к уху телефонную трубку,
   И небрежно бросают по всему миру свои приказы:
   "Купить - продать! Купить - продать!"
  
   Гигантские сети рельс, миллионы телеграфных проволок,
   Беспроволочный телеграф, миллиарды телефонных прово­дов,
   Сталь, пар, электричество, воздух, миллионы людей и жи­вотных -
   Все разносит по всему свету их повелевающие миром при­казы:
   "Купить - продать! Купить - продать!"
  
   Им постоянно нужны все новые и новые рынки.
   Все за рынки, все за рынки!
   Каждый из них готов залить кровью полмира,
   Чтобы только захватить себе новый рынок.
   "Рынки нам, рынки!"
   Все за рынки, все для рынков!
   Человеческое мясо и кровь
   За рынки, за рынки!
   Прочь справедливость, прочь человечность, прочь любовь!
   Тысячи ограбленных, тысячи раздавленных,
   Тысячи искалеченных, тысячи трупов, тысячи жертв вновь и вновь -
   Все за рынки, все для рынков!
   Распято всякое братство, всякая совесть, морями
   беспрерывно льется людская кровь, -
   Все за рынки, все за рынки.
   "Рынки нам, рынки!"
  
  
   2.
  
   Они хотят рынки. Их воля священна.
   Все должны повиноваться им - все должны покоряться
   владыке своему Царю-Капиталу.
   Туда, где ему не повинуются,
   Туда, где не хотят стать его покорными рабами,
   Туда, куда его не пускают пить кровь, стричь руно челове­ческих стад,
   Туда он посылает своих рабов-солдат,
   Врывающихся в мирные деревни
   И режущих беззащитных
   Черных, желтых своими штыками.
  
   Туда Капитал посылает флотилии своих броненосцев,
   Которые наводят свои пушки на беззащитные берега
   И избивают всех, и женщин и детей, осмеливающихся не
   подчиняться ему, Царю- и Господу-Капиталу...
   Как тигр ищет добычу, так ищет рынки и дешевые руки
   Ненасытно голодный Капитал... И если б он только мог
   Устроить рынки в звериных норах,
   Он перегрыз бы и там, как тигр, горло зверей, не дающих
   ему себя ограбить.
   "Рынки нам, рынки!"
   Все за рынки, все для рынков!
   Человеческое мясо и кровь
   За рынки, за рынки!
   Прочь справедливость, прочь человечность, прочь любовь!
   Тысячи ограбленных, тысячи раздавленных,
   Тысячи искалеченных, тысячи трупов, тысячи жертв вновь и вновь -
   Все за рынки, все для рынков.
   Распято всякое братство, всякая совесть, морями беспре­рывно
   льется людская кровь, -
   Все за рынки, все для рынков!
   "Рынки нам, рынки!"
  
  
   3.
  
   Их женщины прекрасны. В их розовых ушах
   Переливаются тысячами огней алмазы, каждый из которых
   Куплен тысячами дней томительного труда их сестер-работ­ниц, -
   белых, черных, желтых, изможденных не­вольниц труда,
   Изнуряющих себя на полях, плантациях, в пыли и нескончаемом
   грохоте фабрик.
   В огнях брильянтов этих жен купцов, банкиров, земельных
   лордов, князей переливаются тысячи капель слез ра­бынь
   труда, в огнях их рубин тысячи капель их крови, их кровавого пота.
  
   Дети этих женщин, нежно шумящих шелками,
   Нежатся в раззолоченных кроватях,
   Под атласными одеялами, в простынях с брюссельскими кружевами,
   Цена которых сотни-сотни дней тяжкого труда их сверст­ников -
   детей и юношей, - детей нищеты,
   Наживающих раннюю чахотку в смраде отравленных ядами
   кислот мастерских, в пыли непроветриваемых скла­дов,
   в рудниках, в копях, полных сырости и отра­вляющих газов, -
   Детей нищеты,
   Валяющихся по ночам на грязных нарах под смрадными
   лохмотьями, полными насекомых, -
   Детей нищеты,
   Учащихся на заре жизни заливать водкой
   Безысходную горечь, безысходную тьму жизни.
   Дети богачей играют на радостных берегах теплых морей,
   Их женщины лениво качаются в качалках,
   Утопая ленивым взором в кружевной зелени Юга,
   Улыбаясь нежной лазури моря
   В Биаррице, Сан-Ремо, Монте-Карло, на Ривьере,
   Где для них везде течет рекою золото,
   В то время, когда их сестры - белые, черные, желтые ра­быни труда -
   В грязном поту выбиваются из сил на работе в духоте и ад­ском
   шуме фабрик,
   В отравленных испарениями мастерских, в смертоносных
   ту­манах рисовых полей,
   Не имея времени прижать свою изможденную грудь
   К губкам своих истощенных малюток,
   Ранних жертв рахита, туберкулеза, ранних калек телом и душой.
   В то время, когда сотни невольниц труда
   Должны выходить ночью на улицу, чтобы продать себя,
   Стать сточным ведром для первого встречного развратника,
   Чтоб вырвать у проклятой жизни недостающий ломоть хлеба,
   Женщины и дети повелителей рынков должны утопать в
   бе­зумной роскоши,
   В сияющих тысячами огней дворцах, в прекрасных виллах.
   Под солнцем чудных побережий, среди великолепных пар­ков и садов.
  
   Для этого нужны рынки! Новые и новые рынки!
   "Рынки нам, рынки!"
   Все за рынки, все для рынков!
   Человеческое мясо и кровь
   За рынки, за рынки!
   Прочь справедливость, прочь человечность, прочь любовь!
   Тысячи ограбленных, тысячи раздавленных,
   Тысячи искалеченных, тысячи трупов, тысячи жертв вновь и вновь, -
   Все за рынки, все для рынков.
   Распято всякое братство, всякая совесть, морями беспре­рывно льется братская кровь -
   Все за рынки, все для рынков!
   "Рынки нам, рынки!"
  
  
   4.
  
   Закон, справедливость, права,
   Право на свободу родины, свободу личности, свободу труда, -
   Все это только для них - для царей Капитала и их слуг,
   Все это для белых, чьи руки чисты от кровавого пота труда!
   А для тех - для цветнокожих парий, - для тех вместо за­кона - штык,
   Вместо справедливости - кнут, вместо прав - цепи.
   Для белых - Кодекс Наполеона, Хартия вольностей,
   Декла­рация прав человека.
   Для тех - для цветнокожих - Кодекс кровавого кулака
   Вильгельма, Кодекс Китчинера, Галлиени.
   Хартия бомбардировки мирной Александрии, избиения
   черно­кожих Камеруна,
   Декларация мадагаскарской резни, филиппинских истязаний,
   карательных разбоев в Китае,
   Так недавно еще благородные французы убивали,
   Разрывали штыками на части туземных женщин и детей
   И грабили до нага, до тла беззащитных, невинных жертв
   Алжира, Сенегала, Мадагаскара, Дагомеи, Тонкина, Судана
   Так недавно еще просвещенные бельгийцы безумно жестоко
   истязали черных в своем Конго,
   Итальянцы безумствовали в Абиссинии,
   Испанцы, как свирепые тигры, резали темнокожих на Кубе и в Филиппинах.
   Белые, преступные, цивилизованные дикари,
   Все, грабя, истязая, мучая,
   Соперничают друг с другом в жестокости и подлости
   Не так давно еще Август Бебель бросил на стол
   Пред пятьюстами немецких народных представителей -
   сообщников преступлений капитализма -
   Высшие орудия германской цивилизации -
   Кнуты с запекшейся кровью черных мучеников победного
   шествия германского капитала,
   Для которого летят клочья мяса и брызжет кровь из ран
   черной рабочей скотины.
  
   Только полвека назад носители великой британской культуры,
   Верные служители великого британского капитала,
   Привязывали к пушкам восставших индусов,
   Чтоб совершить над ними самую страшную дли них казнь из казней -
   Пушечными ядрами разорвать на куски
   Тела тех, для которых уже всякое нарушение покоя тела умершего
   Есть самое ужасное кощунство.
  
   Только полвека назад "британские львы", эти сверхприступники,
   Кичащиеся на весь мир своей свободой и прогрессом,
   Заставили браманистов, которые, обезумев от унижений
   и страданий своей родины,
   Бросились в борьбу за ее освобождение, -
   Браманистов, для которых коснуться языком крови значит
   совершить святотатство,
   Браманистов заставляли, как собак,
   Лизать засохшую кровь
   На полу их темниц.
  
   Так поступали и поступят опять и опять, если это им
   по­надобится, носители великой британской культуры,
   Эти лицемеры из лицемеров,
   Со своими несчастными рабами - индусами,
   Которых они грабили век за веком, до смерти с голода,
   Со своей спокойной, холодной, систематической,
   беспощад­ной жестокостью.
   Так поступают все они,
   Которые так гордятся тем, что они англосаксы, тевтоны,
   галлы, римляне, а не люди.
   Конституционалисты, монархисты, республиканцы - все они
   присягают одной и той же конституции, написанной кровью
   их жертв, - договору с дьяволом Барыша и Человекоубийства,
   Свято исполняя который, командующий войсками великой
   республики Соединенных Штатов генерал Смит
   приказал перерезать туземцев старше десяти лет на
   острове Самаре на Филиппинах
   За то, что филиппинцы не хотят стать рабами американского
   капитала, идущего со звездными знаменами их гра­бить.
  
   Таковы все они -
   Палачи всемирного грабежа,
   Разодетые в расшитые золотом мундиры -
   Начальники разбойничьих государственных банд
   Британии, Германии, Франции, Италии,
   Выворачивающие штыками из окровавленных кишек
   осмели­вающихся им сопротивляться туземцев
   Золото для европейских банкиров, алмазы для европейских
   развратниц, медные рудники для европейских пушек и машин
   И рынки, новые рынки для верховного царя и
   Бога Европы и всего мира - Капитала!
   "Рынки им, рынки!"
   Все за рынки, все для рынков!
   Человеческое мясо и кровь
   За рынки, за рынки!
   Прочь справедливость, прочь человечность, прочь любовь!
   Тысячи ограбленных, тысячи раздавленных,
   Тысячи искалеченных, тысячи трупов, тысячи жертв вновь и вновь, -
   Все за рынки, все для рынков.
   Распято всякое братство, всякая совесть, морями
   беспре­рывно льется людская кровь, -
   Все за рынки, все для рынков!
   "Рынки нам, рынки!"
  
  
   ЛЕВОЙ! ЛЕВОЙ! ЛЕВОЙ!
  
   Было дело под Полтавой.
   Дело славное, друзья...
   Мы дрались тогда со Шведом
   Под знаменами Петра...
   Солдатская песня.
  
   Левой! Левой! Левой!
  
   В солдатских шинелях покорное стадо идет
   И - если прикажут - убьет!
   Кого?
   Француза иль немца, китайца иль грека - ему все равно.
   На то и ружье,
   На то и ружье
   В солдатские, рабские руки дано.

------------

   Левой! Левой! Левой!
  
   Был пахарь он мирный - теперь обученный убийца идет
   И дикую песню он в стаде солдатском ревет.
   Был мыслящий ткач - теперь он убийства слепая машина,
   Послушная серая бойни всемирной скотина.
  
   Кого убивать - все равно.
   Приказ только дайте - в кого!
   На то и ружье,
   На то и ружье
   В солдатские, рабские руки дано.

------------

   Левой! Левой! Левой!
  
   По свету милльоны, милльоны слепых их ведут,
   И все, как один, бессмысленно топчут ногами,
   И все, все друг друга они перебьют,
   Когда назовут им друг друга врагами.
  
   В чье сердце ударит их пуля - в кого?
   Все равно!
   Не их это дело - в кого!
   На то и ружье,
   На то и ружье
   В солдатские, рабские руки дано.

------------

   Левой! Левой! Левой!
  
   Мозг вынут и вынуто сердце солдата,
   Прикажут и будет стрелять
   В чужого иль в друга, в отца или брата
   Иль в мать.
   В кого?
   Все равно!
   Исполнить приказ - вот дело солдата.
   На то и ружье,
   На то и ружье
   В солдатские, рабские руки дано.
  
  
   1912 г.
  
  
   МАМА.
  
   Давно креста нет на твоей могиле,
   Давно следа нет меж других могил...
   Других, чужих, давно уж схоронили,
   Где милый прах, рыдая, я зарыл.
  
   Зачем мне крест? Зачем твоя могила,
   Когда всегда, во мне, передо мной,
   Живет, встает, с любви бессмертной силой,
   Твой образ, любящий, любимый и святой,
  
   И голос милый, слабый, полный ласки нежной

Другие авторы
  • Аксакова Вера Сергеевна
  • Слепцов Василий Алексеевич
  • Ромберг Ф.
  • Благовещенская Мария Павловна
  • Габорио Эмиль
  • Ширяевец Александр Васильевич
  • Вяземский Павел Петрович
  • Можайский Иван Павлович
  • Белинский Виссарион Григорьевич
  • Лавров Петр Лаврович
  • Другие произведения
  • Тугендхольд Яков Александрович - Оноре Домье и его живопись
  • Белинский Виссарион Григорьевич - От Белинского
  • Страхов Николай Николаевич - Легенда о великом инквизиторе Ф. М. Достоевского
  • Достоевский Федор Михайлович - Петербургские сновидения в стихах и в прозе
  • Белый Андрей - Георгий Адамович. Андрей Белый и его воспоминания
  • Катенин Павел Александрович - Старая быль
  • Боборыкин Петр Дмитриевич - Боборыкин П. Д.: Биобиблиографическая справка
  • Катков Михаил Никифорович - Ключ предстоящий реформы университетов
  • Слезкин Юрий Львович - Гран бардак женераль
  • Гиляровский Владимир Алексеевич - Стихотворения и экспромты
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
    Просмотров: 486 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа