Гнедич Николай Иванович - Рождение Гомера

sp;

   Но научен постичь возвышенным певцом,

  

   Величье Зевсово одушевил {8} резцом,

  

   И дышит в мраморе блистающий громами!

  

   Вся древность наконец, признав в нем существо

  

   Как бы верховное над земнородных миром,

  

   Ахиллова певца, равно как божество,

  

   Торжественно почла и храмом и кумиром.

  

  

  Так множеством веков, Пелида зрела мать,

  

   Испытывалась песнь Гомеровых творений;

  

   И положил тогда времен священный гений

  

   На свиток песней сих бессмертия печать.

  

   Тогда и самый Крон из тьмы и разрушенья,

  

   Из праха мертвых царств и стертых им градов

  

   Повсюду исторгал Гомера песнопенья;

  

   Чтоб дар божественный, на пользу всех веков,

  

   От мрачной древности, от стран иноплеменных,

  

   Достиг до новых стран, до царств невозрожденных.

  

  

  Но с сею славою всемирною певца,

  

   Кроме одной молвы о мрачных днях слепца,

  

   Дивясь Пелида мать сретала в каждом веке

  

   Безмолвие о сем чудесном человеке,

  

   Сокрытом от людей покровом роковым.

  

   И тщетно Греция, наполненная им,

  

   Взносила громкий глас во всех градах цветущих:

  

   "Кто сей неведомый, сей дивный человек,

  

   Который, как перун, тьму времени рассек?

  

   Который, как гигант, на раменах могущих

  

   Всю славу Греции подъял из тьмы времен?"

  

   И тщетно странники рожденных вновь племен

  

   Стекались на брега разрушенной Геллады,

  

   Чтоб вопрошать о нем пустыни, камни, грады,

  

   Чтоб вызвать тень певца из вековых гробов:

  

   Никто не находил земных его следов!

  

   Подобно божествам, от смертных сокровенным,

  

   Судьба сокрыла тьмой Ахиллова певца:

  

   Его возвышенным твореньям вдохновенным

  

   Дивится вся земля, не ведая творца.

  

  

  Но на лице земном нет славы несомненной.

  

   Не скрылся и Гомер от зависти людей.

  

   Немолчной славою, гремящей по вселенной,

  

   Он гордость уязвил и сильных и царей.

  

   И между тем как месть из века в век ходила,

  

   Свет коей первому врагу его отмстил

  

   (Свет имя самое завистного Зоила

  

   В обиду и позор повсюду обратил),

  

   Тирана древности узрела дочь Нерея,

  

   Который, низкою враждою пламенея,

  

   Что нищий славою царей переживал,

  

   Певца священный лик, безумец, {9} поругал.

  

   Так древле видели в Эгипте воды Нила,

  

   Как черные сыны пустынных их брегов

  

   Над лучшим делом рук ругалися богов,

  

   Над ликом блещущим всемирного светила.

  

   Но злоба тщетная! безумный гнев людей!

  

   Меж тем как варвары, беснуясь в сонме диком,

  

   Пронзали небеса их богохульным криком,

  

   Царь света шествовал блистательной стезей

  

   И волны проливал своих лучей священных

  

   На мрачную толпу ругателей презренных!

  

  

  Но что? в дали времен, в дни поздных тех веков,

  

   Как пала Греция под суд иноплеменных,

  

   В стране, светильником Геллады озаренных,

  

   Богиня новых зрит певца сего врагов.

  

   После трех тысяч лет, хвалу о нем гремевших,

  

   Вновь споры он возжег меж книжников толпой,

  

   Богатых завистью, но духом обедневших:

  

   Гомера слава им представилась мечтой,

  

   Тяжелым бременем, для одного безмерным;

  

   И, заблуждением гордясь неимоверным,

  

   Они бессмертное наследие певца

  

   Терзают и делят меж многими певцами.

  

   Другие, в областях, прославленных умами,

  

   И кто? служители священного слепца,

  

   Те, кои, приобщась всей мудрости Востока,

  

   Постигли таинства ахейского пророка,

  

   Мечтанье древнее извлекшие из тьмы,

  

   Оружье ветхое {10} лжемудрецов забвенных,

  

   Им помрачить хотят свет истин несомненных;

  

   И, пред толпой ища прославить их умы,

  

   Сии жрецы его, из глубины чертога,

  

   Где с славою ему служили столько лет,

  

   Дерзают отвергать существованье бога,

  

   Которого познать они учили свет,

  

   Дерзают... Не стерпев их дерзости Фетида,

  

   "О, века стыд! - рекла, - о, разума обида!

  

   Зевес, и не казнишь ты Фебовых врагов?" -

  

  

  "Отринь, Фетида, страх, - прервал отец богов, -

  

   Как первого врага священных песнопений,

  

   Сам Феб казнит их всех; сим ложным мудрецам

  

   Не даст он чувствовать чистейших наслаждений,

  

   Прекраснейших из благ, какие песней гений

  

   Дарует на земле возвышенным сердцам.

  

   Но от клевет людей, от злобы и хуленья

  

   Сильнее всех творца творенье защитит;

  

   Взирай, грядущее откроет убежденья".

  

  

  И дочь Нереева в виденьи новом зрит,

  

   Что на развалинах, на прахе Илиона,

  

   В пустынях сим певцом прославленной земли,

  

   Его поборники оружия нашли,

  

   Чтоб правду защитить и славу Аполлона.

  

   Там камни самые, Ахилла видит мать,

  

   Там гробы начали глаголы издавать

  

   За бытие творца и истину творенья.

  

  

  Так созерцая лет потомственных явленья,

  

   Богиня наконец в мерцании времен

  

   Судьбу Гомера зрит под небом той державы,

  

   Где узнает славян, потомков гордых славы,

  

   Бессмертной матери воинственных племен,

  

   Племен еще во тьме пред ней паривших веков,

  

   Являющих ряды великих человеков,

  

   И мощных витязей и доблестных царей;

  

   И, видя их дела, мечтает мать Ахилла,

  

   Что вновь Земля сынов-титанов породила

  

   И навела их гнев на греческих мужей.

  

   Под гордый греков град племен сих предводитель,

  

   На зыбких ладиях примчавшись по волнам,

  

   Византию потряс и, греков победитель,

  

   Победы знак - свой щит - прибил к ее {11} вратам.

  

  

  Но скрыл отец богов те веки сей державы,

  

   Когда Нерея дочь меж храбрых сих племен

  

   Дивиться лишь могла делам их бранной славы;

  

   И бытия отверз счастливейших времен.

  

   Он вдруг раскрыл очам Фетиды изумленной

  

   Блистательнейший век страны преображенной;

  

   Тот век, как царь ее, любимый сын небес,

  

   Ее величия до звезд главу вознес;

  

   И, мир склонив к стопам, {12} его душой плененный,

  

   Наук божественных, прямых к добру вождей,

  

   Свет чистый разливал над отческой землей,

  

   Высоких истин сам ревнитель просвещенный.

  

   В сей век блистательный, под небом сих племен,

  

   Гомерову судьбу раскрыл отец времен.

  

   И, светлые кругом свои вращая очи,

  

   Зрит мать Ахиллова, что и сыны полночи,

  

   Огнем божественным согрев уже сердца

  

   И дух возвысивши поэзией священной,

  

   Пленялись песнями поэзии отца.

  

   С восторгом зрит она, что в камнях оживленной

  

   Стоит у них почтен Гомера древний лик

  

   Вельмож в домах - как муж, достойный удивленья,

  

   И в храминах певцов как гений вдохновенья.

  

   Но что? в блистательных чертогах их владык,

  

   В сокровищнице их - вдруг познает Фетида

  

   Знакомый образ ей, лик {13} милого Пелида,

  

   Блестящий в мраморе пред взорами царей!

  

   И в тот же миг узрев царей, свой слух склонивших

  

   На робкий глас певцов, Гомера песнь вторивших,

  

   Мать, в полной радости, не находя речей,

  

   Бросается в слезах обнять стопы Зевеса...

  

   И опустилася грядущего завеса.

  

   И Зевс уже отец на светлых облаках,

  

   Горевших пурпуром при западных лучах,

  

   Парил над темною дубравой откровений.

  

  

  "Фетида, - он вещал, - довольно ль убеждений,

  

   Что сына Кронова невозвратим обет?

  

   Он совершается; и будет полон свет

  

   Гомера песнями и славою Ахилла".

  

  

  Мать, сыном гордая, речей не находила;

  

   И, руки лишь воздев с мольбой к царю богов,

  

   Которого чело еще из туч сияло,

  

   Она в пучину волн низверглася с брегов,

  

   И под богинею всё море заиграло.

  

   1816

  

  

  

  

  Примечания

  (1) Гомер родился в исходе второго века после войны Троянской.

  (2) Могила, доныне известная под названием гроба Ахиллесова, находится на берегу Геллеспонта.

  (3) Это не вымысел. Фессалийцы, соотечественники Ахиллеса, по свидетельству греческих писателей, в продолжение многих лет после взятия Трои, ежегодно плавали в Троаду, чтобы, по повелению оракула Додонского, чествовать гроб Ахиллеса, и совершали как самое путешествие, так и поминовение герою на гробе его по _обряду_, тем же оракулом заповеданному. По сему обряду, корабль с воинами, жрецами и проч., отправлявшийся в Троаду, долженствовал быть с парусами _черными, nigris_ velis sublatis; в пристань, при пении гимнов, входил _ночью_; для жертвоприношения привозил огонь из Фессалии, дрова с горы Пелиона, воду из Сперхия, и проч. Обо всем этом, также о плясках, пении на гробе Ахиллеса и проч. можно читать _сокращенно_ у Страбона: Lib. XIII; а пространно у Philostrat: Vita Apollon, Lib. IV. Cap XI, и Сар. XVI; там же Heroic. Cap. 19.

  (4) Илиаду и Одиссею.

  (5) Так изображался древними апофеоз Гомера: орел на хребте своем возносит его на небо.

  (6) Все оракулы об Гомере находятся в его жизнеописании у Плутарха

  (7) Спор об родине Гомера, по свидетельству римского писателя Варона, вели следующие города: Смирна, Родос, Колофон, Саламины, Хио, Аргос, Афины.

  (8) Знаменитую статую Зевса Олимпийского, величественнейшее изображение отца богов, какое произвела рука человека, Фидиас образовал, как сам сознавался, по идеям Гомера. "Когда я читаю Гомера, - говорил великий художник, - люди представляются мне вдвое б_о_льшими".

  (9) Римский император Калигула оплевал бюст Гомера и велел выбросить из чертогов.

  (10) Немногим, может быть, известно, что все писатели наших времен, противники общего мнения о существовании Гомера, начиная от итальянца Вико до германца Вольфа, и даже англичанина Бриана (который, между прочим, доказывал, что никогда не существовало ни царства Троянского, ни города Трои, ни ополчения на нее греков), немногим известно, что писатели сии, мужи, впрочем, весьма ученые, выдавая такие мнения, ничего не выдали, ничего не сказали _нового_: это мнения старые, принадлежащие софистам школы Александрийской и порожденные таким же духом скептицизма тогдашней философии и словесности греческой, как теперь господствует в Европе. Сей скептицизм нашего времени поднял из мрака гипотезы софистов александрийских, дабы ввести в сомнение то, о чем свидетельствует целый свет древний. Но сомнение далеко еще от истины.

  (11) Олег.

  (12) Император Александр Павлович.

  (13) Древний бюст Ахиллеса находится в Эрмитаже.

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  Рождение Гомера (стр. 165). Поэма датирована автором 1816 годом. Была прочтена Гнедичем на торжественном собрании (ежегодном) Публичной библиотеки 2 января 1817 года, а затем издана отдельной книжкой: "Рождение Гомера, поэма в 2-х песнях". СПб., 1817. Примечания к поэме были написаны в 20-х годах и вошли лишь в сборник "Стихотворения Н. Гнедича" 1832 года, стр. 9-35.

  Поэма и примечания к ней связаны с работой Гнедича над переводом "Илиады" и осмыслением так называемого "гомеровского вопроса" для предполагаемого развернутого комментария к поэме Гомера. См. также "Сетование Фетиды у гроба Ахиллеса".