Глинка Федор Николаевич - Стихотворения

  

  

  

   Утреннее чувство

   Искра

   Канарейка

   Брачный пиръ Тов³я

   Златоустъ

   Bѣpа

   Надежда

   Любовь

  

  

                   УТРЕННЕЕ ЧУВСТВО.

  

             Я рано по утру вставалъ,

             Когда еще алѣло небо,

             И душу гладную питалъ

             Молитвы кроткой сладкимъ хлѣбомъ.

             И въ тепломъ воздухѣ потомъ,

             Когда лучей и дня разливы

             Златили лѣсъ, скалы и нивы,

             Я, въ восхищен³и святомъ,

             Безъ бурь, безъ помысловъ, - свободный -

             Въ какомъ-то счастьи утопалъ

             И, мнилось, съ воздухомъ вдыхалъ

             Порывъ къ святому благородный -

             И быть земнымъ переставалъ! -

             Но суетливость пробуждалась,

             И шумъ касался до меня. ...

             И вдругъ душа моя сжималась

             Какъ вѣтьвь травы - не тронь меня!

                                 Ѳ. Глинка.

  

  

                   ИСКРА.

                   (Басня.)

  

             Идетъ прохож³й - искра тлѣетъ.

             Разсудокъ говоритъ: "на искру плюнь!"

             А неразсудокъ шепчетъ: "дунь!" -

             Бѣда, кто слушаться разсудка не имѣетъ!

             Онъ дунулъ -- и пошло: пожаръ, тревога, сборъ,

             Все охало и все шумѣло;

             И ужь прохожему досталось! - да и дѣло;

                   Не раздувать бы вздоръ.

                                 Ѳ. Глинка.

  

  

                   КАНАРЕЙКА.

                      (Басня.)

  

             Канарочку Олёнушка купила;

             Какъ няня, нянчилась съ пташуркой, берегла,

             И бѣлымъ сахаромъ изъ алыхъ устъ кормила

             Любимицу.... и вотъ ужь птичка такъ смѣла

                       И такъ мила:

             Лишь стукнутъ чашками, она какъ тутъ была,

             И каждый день поутру, у стола,

             Кружитъ, проказитъ, - и безъ спроса,

             Хозяикой чайнаго подноса,

             То сахаръ, то бисквитъ клюётъ,

             А между тѣмъ, поётъ, поётъ....

             И страхъ какъ пташечку Оленушка любила,

                       И очень ею дорожила.

             Но дѣвушекъ любовь - послушать старика -

             Полегче перушка, потоньше волоска!

             Сдружилась Ленушка съ котомъ мурлыкой:

             Настанетъ день - отъ тутъ: сидитъ угрюмой, дикой,

             А птичкѣ это не подъ стать.

             И вотъ ужь пѣсенокъ рѣзвушки не слыхать,

             Манятъ - нейдетъ! а барышня сердиться,

             И въ слезы, и шумѣть... А няня ей совѣтъ:

                       "Олена Ниловна, мой свѣтъ!

             "Ужь ты на возрастѣ - пора бы вразумиться:

             "Загадка, матушка, вѣдь очень-то проста:

             "Ну, хочешь съ птичкой быть, такъ выгони кота!"

                                       Ѳ. Глинка.

  

  

             БРАЧНЫЙ ПИРЪ ТОВ²Я (*)

  

             Семь дней веселый пиръ шумѣлъ,

             Въ дому у Тов³я младаго,

             И сладко Бож³й день свѣтлѣлъ

             Очамъ отаца его сѣдаго.

             Воспѣли Вышнему хвалы,

             А тамъ - за пышные столы;

             И, по обычаю Востока,

             Садятся на скамьяхъ широко,

             И каждому своя дана:

             Тутъ Сарра юная, - она

             Какъ перла Царск³я короны,

             Какъ цвѣтъ душистыя Сароны....

             И звопокъ былъ ихъ мѣрный стихъ:

             "О, веселисъ младой женихъ!

             "И ты, прекрасная невѣста!

             "Проходитъ наша жизнь какъ мигъ:

             "У смертныхъ вѣчному нѣтъ мѣста!

             "Создатель любитъ молодыхъ

             "Онъ изъ сокровищницъ Своих

             "Далъ мужу силу, власть и крѣпость,

             "Краса - въ приданое женамъ.

             "Онъ усмирилъ врага свирѣпость,

             "И отдалъ васъ на радость намъ,

             "И гости изъ чужаго мѣста,

             "Вы гости - сердца у родныхъ.

             "О, веселись младой женихъ

             "И ты, прекрасная невѣста!"...

             И пиръ свѣтлѣлъ, и веселѣлъ:

             Всѣ утѣшались, пили, ѣли

             И пѣсни Палестины пѣли.

             Одинъ лишь, молча, гость сидѣлъ

             Какъ неживой съ живыми. Младость

             Цвѣла въ немъ съ дивной красотой

             Но онъ, казалось, нашу радость

             Считалъ какою-то мечтой.

             Сидѣли старцы, дѣвы, жены,,

             Съ поѣязкой пестрой на главахъ,

             Въ златыхъ запястьяхъ и въ цвѣтахъ.

             Великъ былъ пиръ и снѣдей горы:

             И финики и мандрагоры,

             И сладк³й син³й виноградъ,

             И смугловидный плодъ гранатъ.

             Простыя снѣди предковъ нашихъ,

             Въ серебряныхъ кудрявыхъ чашахъ

             Млеко и медъ. И все полно:

             Въ узорахъ мисы и покалы,

             И длинновыйные ф³алы.

             Таятъ завѣтное вино;

             И на столпахь, въ навѣсахъ алыхъ,

             Курились сладостно алой,

             Стиракса, ладаны и мѵрра.

             Въ кадилахь злата и порфира;.

             И всяк³й гость на радость званъ.

             Хоръ юныхъ Тов³ю былъ сверстникъ:

             И вотъ гармон³я и пѣсни!

             Звучатъ и гусли и тѵмпанъ,

             И, подъ С³онск³я свирѣли,

             Пѣвцы Салима сладко пѣли,

             И онъ трапезы не вкушаетъ,

             Ни винъ, ни сотовъ, ни питья....

             "Ужель мой сынъ не примѣчаетъ

             "Того, что въ гостѣ вижу я?"

             Такъ старый Тов³й шепчетъ сыну:

             "То нашъ Азар³я!... Причину

             "Желалъ бы знать: о чемь грустинтъ?

             "Не ѣстъ, не пьетъ и все молчитъ!

             "Какой тоски, какой утраты

             "Онъ полонъ думой? Мало-ль платы?

             "Утроить, сынъ! усемерить:

             "Неблагодарнымъ страшно быть!"

             Простясь съ гостьми, ужъ послѣ пира,

             Онъ друга-гостя пригласилъ

             На слово - дружбы. Полный мира,

             Почтенный юнаго спросилъ:

             "Ты хлѣба-ласки не вкусилъ,

             "И винъ огнистыхъ не отвѣдалъ?...

             - "Я ждалъ сего, вопросъ твой вѣдалъ:

             Я знаю все, что, за столомъ,

             Ты обо мнѣ довѣрилъ сыну!

             Пора узнать всего причину:

             Мое питанье - не въ земномъ;

             Къ красамъ не здѣшняго жилища

             Меня манитъ иная пиша,

             Тамъ ждетъ иное пит³е

             Тамъ нѣтъ земнаго пресыщенья

             И замогильнаго истлѣнья -

             Тамъ безпредѣльно быт³е! -

             "Но гдѣ жь на наше не похож³й

             "Твой край?... Кто ты?... -"Я, Агелъ Бож³й!..."

             И свѣтѣлъ сталъ вѣнцомъ златымъ!

             И старецъ Тов³й палъ предъ нимъ,

             "Возстань! земное поклоненье

             Единаго есть Бога дань;

             Молись Творцу и знай -- творенье

             Ведетъ Его Святая длань

             Съ тѣхъ поръ, какъ Творчсская сила

             Безсчетность воззвала м³ровъ

             И въ небѣ звѣздность засвѣтила,

             Его всезрящая любовь

             Крилами одѣвала землю:

             Онъ Самъ .... но я призванью внемлю:

             Прости! я къ высшему свѣту:

             Прости, земной! Ужь я дышу

             Небеснымъ въ радостномъ эфирѣ!

             Другъ нищаго и сироты,

             Прости! будь здравъ! .... твои и ты

             Живите долго въ сладкомъ мирѣ!" ...

                                 Ѳ. Глинка.

  

   *) Въ книгѣ Товита, въ главѣ II-й сказано: "И бысть радость всѣмъ сущимъ въ Нинев³и брат³ямъ его. И прииде Ах³архъ и Насвасъ, сынъ брата его, и быстъ бракъ Тов³и съ еесел³емъ дней седмь." - На семъ основано описан³е свадебнаго пиршества въ дому Товита, хотя бракъ Тов³я былъ совершенъ еще въ домѣ Рагуила.

  

  

                       ЗЛАТОУСТЪ.

  

             Велик³й мужъ, Святыни храмъ живой,

             Во Храмѣ Бож³емъ, возвысивъ голосъ свой,

             Вѣщалъ: о гибеди Адамова паденья;

             О сиротствѣ земномъ святой любви дѣтей;

                   О морѣ жит³я, о пагубѣ сѣтей;

                   И наконецъ, о тайнѣ искупленья...

                Онъ открывалъ, какъ бренный человѣкъ,

             Во внутреннѣйшее вмѣстивъ живое слово,

             И, Гностикъ (*) и мудрецъ, облекшись въ образъ новый,

             *) Еретикъ.

             Внимющимъ вѣщатъ ты можешь небесамъ

             И Ангеламъ Святымъ... Но, ахъ! они напрасны

                   Простымъ и неученымъ намъ!

             Таинственность темна... Ея страшна дорога:

             Будь благъ, и покажи ты намъ яснѣе Бога!

                   Чтобъ нелукавыя и дѣтск³я сердца

             Могли смѣлѣй летѣть къ святой любви Отца!

             Не поражай ты вдругъ очей, привыкшихь къ нощѣ:

             Святитель! говори съ дѣтьми своими проще!

             Чтобъ я твои слова, постигнувъ ихъ сама,

             Могла, какъ даръ, снести къ знакомымъ на дома!

             И ими воскормить дѣтей моихъ, какъ       пищей ...

                   И -- дивный мужъ, по духу нищ³й,

             Который по любви о таинствахъ училъ,

             Постигнувъ истину, смирен³емъ смирился-

             И Богу духъ, главу народу преклонилъ.

             И разумъ словъ его съ тѣхъ поръ перемѣнился:

                Младенчествомъ вродится въ новый вѣкь...

             Какъ онъ, крещен³е пр³явъ огнемъ и духомъ,

             Благую вѣсть услышишь чистымъ слухомъ,

                   И узрятъ Бож³я незримы чудеса

                   Слѣпо-рожденнаго простыя очеса...

             Онъ говоридъ о шой судьбѣ высокой,

                   Которая ведетъ строев³е м³ровъ;

             И какъ, съ жалѣн³емъ, на насъ вперяетъ око,

             Всезрящая, но намъ незримая - любовь...

                   Онъ говорилъ, какъ обуявшей соли

             Потребно низвлещи, неизкаженный духъ;

             Какъ выродится намъ должно изъ древней воли.

                   Онъ говорилъ-и былъ окованъ слухъ?

                   Святыя молн³и въ златыхъ устахъ горѣли:

             Сердца въ таинственномъ благоговѣньи млѣли....

             Но люди бѣдные, въ беззлобной простотѣ,

             Рожденные въ земной врожденной слѣпотѣ,

                Высокихъ словъ его не разумѣли....

                &