Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Эскиз

  

   Тетя Маша пудов девяти весу и соответственного роста.

   И взгляд у нее такой, будто она спрашивает каждого:

   "А хочешь, вот, я тебя так прихлопну, что от тебя и места мокрого не останется?"

   Никто, очевидно, не хочет этого, и каждый смиренно сторонится, когда тетя Маша величественно проходит, не уступая никому дороги.

   Если при этом она и кивает милостиво головой какому-нибудь знакомому, то и тут, кажется, говорит:

   "Ну что ж? И кивнула, а все-таки берегись!.."

   У тети Маши муж, присяжный поверенный, трое детей, а при них фрейлейн.

   - Ваша фрейлейн сколько получает? - спрашивает тетя Маша у кого-либо из знакомых,- двадцать пять, тридцать, сорок? А моя пятнадцать. Весь дом у нее на руках; если я не могу выйти из дому, она ходит с кухаркой на базар, а когда дети ложатся спать - шьет. И при этом очень и очень дорожит своим местом.

   В последнем никто не сомневался. Достаточно посмотреть в испуганные глаза хорошенькой и миловидной фрейлейн, чтоб убедиться, как дорожит она своим местом и как боится в чем-нибудь провиниться перед тетей Машей.

   Муж боится жены, дети боятся матери, весь дом боится и дрожит, когда входит тетя Маша. Дрожит пол, дрожат безделушки в этажерке, позвякивают старинные подсвечники с хрустальными подвесками.

   Еще маленькой девочкой тетя Маша нередко смотрела, как переливало солнце в граненых призмах этих подвесок и думала о своем, тогдашнем, девическом и мечтала. Теперь тетя Маша все давно передумала и, когда фрейлейн, оправдываясь, говорила:

   - Я думала...

   Тетя Маша сухо обрывала ее:

   - Надо не думать, а спрашивать меня.

   И что ни спросишь у тети Маши, ответ на все готов.

   Студент, племенник ее, Леня, порядочный, к слову сказать, шалопай,- зная эту слабую сторону оракула, собираясь попросить у тетки взаймы три, пять, а иногда и десять рублей, задавал ей сперва целый ряд вопросов:

   - Ты как думаешь, тетя Маша, у дяди Ники будет урожай?

   - Конечно, не будет.

   - Значит, опять насчет денег будет у него плохо?

   - Конечно... Дяде Нике всегда будет плохо.

   И далее следуют доводы тети Маши.

   Леня подумает о чем-то, потом снова спросит:

   - А как ты думаешь... у тети Нины дети правильно воспитываются?

   - Конечно, нет! - выкрикнет тетя, и опять следуют доказательства.

   А Леня продолжает:

   - У тебя, тетя, удивительно логичное мышление!.. А война, тетя Маша, с японцами, как ты думаешь, будет?

   Тетя Маша все время настороже и сухо отвечает:

   - Ну, это уже политика и до меня не касается.

   Леня, не замечая настороженного тона, озабоченно говорит:

   - Собственно, я думаю, что война, пожалуй, будет.

   - Ну, а я думаю, уж если хочешь знать мое мнение,- думаю, что, пожалуй, как раз войны и не будет.

   - Почему?

   - А потому, что воевать, значит - рисковать. Если дядя Ника рискует посевами, то ему и терять нечего, а рисковать такому государству, как Россия, когда сзади Японии стоят Америка, Англия, замаскированная Германия, а там и Австрия, пожалуй...

   - Собственно, это совершенно верно,- соглашается Леня.- Вот женский вопрос... Я уверен, тетя Маша, что ты была бы таким министром, какого и между мужчинами не сыскать...

   И если тетя Маша снисходительно улыбается, Леня думает: "клюет" и через полчаса выходит из квартиры тети Маши с тремя, пятью, а иногда и с десятью рублями.

  

  

   Известны публикации рассказа в собр. соч. изд. "Освобождение" (т. 13, 1914) и изд. Маркса (т. VII, 1916). Тексты обоих изданий совпадают.

   По-видимому, это отрывок или набросок задуманного, но не осуществленного замысла, так как заглавие чернового автографа рассказа "Кошелек пропал" (ИРЛИ) в произведении не раскрыто.

   В ЦГАЛИ хранится машинопись рассказа с правкой автора, по тексту которой произведение и печатается.