XII. О. Платонъ и дьячокъ Вавила.
С. Елпатьевск³й. Разсказы. Том 3. С.-Петербург. 1904.
Скучно возвращаться о. Платону въ свой неуютный и нехозяйственный домъ. О. Платонъ давно овдовѣлъ, и хозяйство - если можно назвать хозяйствомъ то, какъ онъ жилъ,- вели многочисленныя родственницы, непереводивш³яся въ его домѣ. Это были как³я-то вдовы, двоюродныя, троюродныя, въ темныхъ платочкахъ, съ тихой запуганной рѣчью, съ удрученными лицами, ютивш³яся по темнымъ чуланчикамъ, заставленнымъ сундуками, заваленнымъ какимъ-то тряпьемъ, гдѣ всегда пахло дѣтьми и клопами. Онѣ поселялись въ домѣ о. Платона съ дѣтьми, ѣздили по губерн³и, разыскивая жениховъ и мѣста для дочерей, возили въ училище и семинар³и своихъ сыновей. Всѣхъ ихъ съ неизмѣнной благосклонностью кормилъ и одѣвалъ о. Платонъ, награждалъ приданымъ племянницъ, содержалъ въ семинар³и племянниковъ и съ той же благосклонностью принималъ новыхъ родственниковъ на мѣсто уходившихъ и свивавшихъ свои гнѣзда. Всѣ непорядки своего хозяйства о. Платонъ переносилъ съ философскимъ равнодуш³емъ, и я не знаю, замѣчалъ ли онъ, что подаютъ ему ѣсть? И ѣздилъ онъ постоянно въ одноколкѣ собственно потому, что въ суетахъ и хлопотахъ все некогда было починить дрожину въ его тарантасѣ.
О. Платонъ книги читалъ и въ роднѣ считался образованнымъ человѣкомъ. Онъ любилъ творен³я св. отцовъ и проповѣди Род³она Путятина, которыя и произносилъ въ церкви къ великому огорчен³ю своихъ прихожанъ, и безъ того жаловавшихся, что обѣдня у нихъ тянется вдвое дольше, чѣмъ въ Крутыхъ Горахъ; выписывалъ журналъ Странникъ и Домашнюю Бесѣду Аскоченскаго. Изъ барскаго дома попадали къ нему и новыя книги, и позже, когда я уже учился въ училищѣ, помню, онъ привезъ отцу подъ большимъ секретомъ книжку, прибавивши, что сочинитель человѣкъ опасный и что книжку нужно хорошенько спрятать. Конечно, мы прослѣдили отца, когда онъ пряталъ ее въ лукошко съ отрубями,- страшная книга оказалась "Отцы и дѣти" Тургенева.
Душа о. Платона была тамъ, въ барскомъ домѣ. Родъ Солтухиныхъ, истор³я ихъ предковъ, ихъ родня и знакомые и дѣла этихъ знакомыхъ, я увѣренъ, были ближе о. Платону, чѣмъ его собственныя дѣла, и болѣе извѣстны ему, чѣмъ теперешнимъ потомкамъ Солтухиныхъ.
Съ весны и до заморозковъ, все время, пока жили въ имѣн³и господа, о. Платонъ въ нѣкоторомъ родѣ плавалъ въ эмпиреяхъ. Его не часто звали въ барск³й домъ, но уже присутств³е господъ, огромная дворня, наѣзжавш³е гости, изрѣдка дававш³еся вечера съ музыкой,- все это приводило о. Платона въ возвышенное настроен³е духа. Побывать въ домѣ было счаст³емъ для него. Лакеи въ бѣлыхъ нитяныхъ перчаткахъ, французск³я фразы и высок³й тонъ разговоровъ и упоминавш³еся превосходительства и с³ятельства,- все это покоряло душу о. Платона. Даже и зимой, когда Солтухины уѣзжали, онъ мысленно слѣдилъ за ними и когда, бывало, пр³ѣзжалъ къ намъ, то прежде всего сообщалъ, что барышню Лид³ю Валерьяновну увезли въ теплые края,- "здоровье-то у ней деликатное", съ соболѣзнован³емъ прибавлялъ онъ при этомъ,- а что сынъ Солтухина получилъ камеръ-юнкера, и проч., и проч.
Ясно и тихо текла бы жизнь о. Платона, если бы ее не возмущалъ дик³й и необузданный дьячокъ Вавила, про котораго разсказывала Домна и котораго, со времени затѣяннаго имъ въ имѣн³и князя бунта, прозвали между духовенствомъ "отчаянный".
Они были товарищами по семинар³и, и скромный, учивш³йся по второму разряду, о. Платонъ сохранилъ воспоминан³е о блестящихъ способностяхъ Вавилы, бывшаго первымъ ученикомъ и исключеннаго за дерзости, которыя онъ наговорилъ ректору. Жили они довольно мирно; но время отъ времени на Вавилу находили буйныя полосы, онъ начиналъ пить и тогда ругательски ругалъ о. Платона.
- О. Платонъ! - взываетъ черезъ прясло пьяный Вавила.
Ихъ дома стояли рядомъ.
О. Платонъ слышитъ воззван³е и отсиживается въ горницѣ въ надеждѣ, что Вавила пооретъ, пооретъ да отстанетъ.
Но Вавила не отстаетъ и свирѣпѣетъ болѣе и болѣе.
- Ослица Вааламова, и возглаголь! Умудри сладчайшей своею мудрост³ю! Выходи, Платошка! Окна разобью! - неистовствуетъ Вавила.
О. Платону ничего не остается, какъ надѣть подрясникъ и выйти.
- Платонъ Васильичу! - любезно раскланивается пьяный Вавила и начинаетъ язвить.- Какъ поживать изволите? Какъ здоровье ея превосходительства Вѣры Константиновны? Въ добромъ ли здрав³и наперсникъ ея превосходительства, господинъ педагогъ? Не ощенилась ли превосходительная сучка?
И начинаетъ язвить всякими непочтительными вопросами насчетъ генеральши.
А о. Платонъ пугливо озирается: не слушаетъ ли кто изъ переулка.
- Потише ты, Христа-ради, Вавила Лаврентьичъ, дойдетъ до генеральши,- сейчасъ про тебя арх³ерею напишетъ.
- Плевать бы я хотѣлъ на твою генеральшу! - во все горло оретъ Вавила.- Всѣмъ морды раскрою! Ахъ, Платонъ, Платонъ!- укоризненно качаетъ онъ головой,- продалъ ты свою душу... Ты о чемъ проповѣдь-то въ воскресенье говорилъ? "Рабы повинуйтеся господамъ", рабья твоя душа! Бить бы тебя, Платошка, да рукъ марать не хочется. Рабъ ты, рабъ! - кричитъ Вавила.
- Да взойди ты ко мнѣ, Вавила Лаврентьичъ, дома поговоримъ,- пробуетъ остановить его о. Платонъ, но Вавилу нельзя остановить.
- Не хочу я къ тебѣ, пакостнику, идти! - кричитъ онъ.
Отрезвѣетъ Вавила, придетъ къ о. Платону и угрюмо извиняется:
- Что ужъ, Платонъ Васильевичъ, не взыщи съ меня пьянаго. Нагрубилъ я тебѣ...
Сердце о. Платона проникается жалостью къ хмурой фигурѣ Вавилы съ испитымъ лицомъ, вспоминаетъ онъ, какъ сидѣли они на одной бурсацкой скамейкѣ, беретъ Вавилу за рукавъ и вводитъ къ себѣ въ кабинетикъ.
- Богъ проститъ,- говоритъ о. Платонъ.- Товарищи вѣдь мы съ тобой, что ужъ другъ съ дружкой-то считаться...
Понемногу о. Платонъ входитъ во вкусъ и произноситъ прекраснѣйшую рѣчь о томъ, что выпить во благовремен³и - отчего не выпить, только мѣру знать надо; а ужъ если выйдетъ оказ³я, перепьешь маленько, хорониться куда-нибудь надо и самое расчудесное дѣло заснуть въ укрытомъ мѣстѣ.
Вавила угрюмо молчитъ и соглашается. И выпьютъ они на мировую съ о. Платономъ, только легонько, аккуратно. И опять сдѣлаются пр³ятелями, пока не перепьетъ лишняго Вавила и не войдетъ строптивый бѣсъ въ его буйную голову.
- Истинно крестъ несете вы, о. Платонъ! - соболѣзнуетъ отецъ.- И какъ это барыня-то терпитъ? Ужли не доводятъ?
- Какъ не доводить! - о. Платонъ улыбается.- Принялъ я разъ грѣхъ на свою душу... Совсѣмъ ужъ письмо арх³ерею написала Вѣра Константиновна да и говоритъ мнѣ,- въ годахъ женщина и по своему вдовству боязливая:
- Вѣдь этакъ онъ и зарѣзать можетъ, либо подпалитъ ночью!...
- Я, признаться, прибавилъ отъ себя: - Лучше, говорю, ваше превосходительство, не доводить до этого... Сами знаете, что спрашивать съ пьянаго человѣка! Испугалась, такъ и не послала письма,- о. Платонъ снова засмѣялся.
Ближе пришлось мнѣ познакомиться съ Вавилой, когда я поступилъ въ духовное училище, и Вавила, сынъ котораго учился и жилъ вмѣстѣ со мной, началъ возить насъ въ училище.
Отецъ не любилъ ѣздить въ городъ: приходилось всяк³й разъ "совать" учителямъ, а для меня поѣздки съ Вавилой доставляли огромное наслажден³е. Вмѣсто розвальней, въ которыхъ возили меня крестьяне, Вавила добывалъ больш³я сани со спинкой, въ корень запрягалъ нашего Сивко, а на гусю своего лихого Игрунчика, къ дугѣ привязывалъ колокольчикъ, что особенно восхищало меня,- съ колокольчиками ѣздили тогда только помѣщики да разное начальство.
Насъ заворачиваютъ въ овчины, какъ тюки, и кладутъ въ задокъ, самъ Вавила примащивается на облучкѣ, а отецъ только упрашиваетъ:
- Сдѣлай милость, Вавила Лаврентьичъ, не гони ты Сивка, сырая лошадь.
Село за нами, за нами боязливый отецъ, сырую лошадь подбадриваютъ кнутомъ, а Игрунчикъ и безъ кнута кольцомъ вьется, по ухабамъ ныряетъ. Хорошо! Вздрагиваетъ и перезваниваетъ колокольчикъ, щелкаетъ длинный кнутъ и веселые окрики носятся но полямъ. А мы съ волнен³емъ и трепетомъ ждемъ встрѣчи. Вавила самъ сворачиваетъ въ сторону, когда завидитъ обозъ, но не уступать дорогу другому колокольчику - считаетъ вопросомъ чести для себя. При звукѣ колокольчика онъ поправляется на сидѣньи и вытягиваетъ лошадей кнутомъ. Игрунчикъ не нуждается въ предупрежден³и и давно выработалъ систему,- онъ кусаетъ за шею встрѣчнаго гусеника, отчего тотъ бросается въ сторону и погружается въ снѣгъ, мы опрокидываемъ встрѣчныя сани, въ которыхъ сидитъ волчья или енотовая шуба, быстрый обмѣнъ трехъэтажныхъ словъ, и мы летимъ впередъ, а Вавила оглядывается назадъ и не безъ удовольств³я смотритъ, какъ барахтается въ снѣгу волчья шуба. Мое сердце наполняется гордостью и чувствомъ удовлетворен³я,- когда я ѣзжу съ кѣмъ-нибудь изъ крестьянъ, то мы стоимъ въ снѣгу и, снявши шапки, ждемъ, пока проѣдетъ эта самая волчья шуба.
Держись, Сивко! Расходивш³йся Вавила долго не можетъ успокоиться.
"Вороти лѣвѣй,- злобно повторяетъ про себя Вавила.- Я тебѣ сворочу, м-морда толстомясая! Я тебя уважу, подлеца".
Громко щелкаетъ длинный кнутъ, Сивко принимаетъ гнѣвныя слова на свой счетъ и, прижавши уши, переваливаясь съ ноги на ногу, бѣжитъ крупной рысью, торжествующ³й Игрунчикъ туго натягиваетъ постромки и прибавляетъ ходу, и колокольчикъ особенно задорно заливается по снѣжнымъ полямъ.
Мы живо проѣзжаемъ тѣ сорокъ верстъ, на которыя отецъ тратитъ цѣлый день, и подъѣзжаемъ къ старому покосившемуся домику мѣщанки Флегонтовой, торговавшей на базарѣ яблоками, печеными яйцами, кислыми щами и всякой дрянью и пускавшей учениковъ духовнаго училища въ двѣ маленьк³я холодныя и грязныя комнаты своего дома.
Вавила часто пр³ѣзжалъ въ городъ, гдѣ у него постоянно были дѣла. Послѣ истор³и съ бунтомъ онъ долго писалъ прошен³я въ различныя присутственныя мѣста до сената включительно, "насчетъ своихъ правъ", какъ выражался отецъ. Правъ своихъ онъ не нашелъ, зато ознакомился съ юридической процедурой и сдѣлался чѣмъ-то въ родѣ адвоката среди крестьянъ, и даже получилъ репутац³ю "доки". Когда онъ являлся въ городъ, въ нашу квартиру приходили изъ суда друг³я "доки", все бывш³е семинаристы и все пр³ятели Вавилы. Тутъ писались прошен³я и обсуждались всяк³я юридическ³я тонкости, а мы бѣгали въ кабакъ за водкой и пивомъ, добывали селедки и капусту и слушали разсказы о героическихъ временахъ бурсы и о бурныхъ семинарскихъ похожден³яхъ Вавилы.
А потомъ Вавила напивался пьянымъ, и отчаянный человѣкъ начиналъ плакать и говорить несообразныя слова: "Зачѣмъ меня мать родила на свѣтъ", и жаловаться намъ, что его обидѣли.
Тогда сынъ его, Митька, бралъ его за плечи и строго говорилъ:
- Погулялъ, батя, и ладно... Ложись спать, чего ужъ...
И Вавила покорно укладывался на полу и, обнявши Митьку, крѣпко засыпалъ.
- И какъ это у человѣка страха нѣтъ,- разсказывалъ отецъ матери про Вавилу.- Нутка се на базарѣ въ Кудиновѣ при всѣхъ оретъ: "погоди, робя, скоро ихъ всѣхъ по шапкѣ"... Ужъ точно что отчаянный...
А Вавилу не трогали именно потому, что онъ имѣлъ репутац³ю отчаяннаго. Помѣщица боялась, что онъ спалитъ, духовное начальство говорило, что съ нимъ, кляузникомъ, лучше не связываться, такъ какъ онъ не побоится и до синода дойти. Такъ и жилъ онъ, этотъ озлобленный человѣкъ, наводивш³й страхъ отсутств³емъ страха, добивавш³йся того, что такъ дико и нелѣпо звучало тогда - правъ, громко говоривш³й о волѣ, о чемъ только шопотомъ на ухо говорили тогда другъ другу.
Должно быть, временами тоска забиралась въ душу озлобленнаго человѣка,- тогда онъ пилъ и ругался съ о. Платономъ, вѣроятно, путевые дебоши доставляли ему нѣкоторое удовлетворен³е и, быть можетъ, онъ не забылъ, какъ пороли его на княжьей конюшнѣ, и въ пьяныхъ слезахъ выливалось отчаян³е отчаяннаго человѣка.