Блок Александр Александрович - Стихотворения. Книга третья (1907-1916)

везда. И пастухи, уже седые, Как встарь, сгоняют с гор стада. И стражей вечному покою Долины заступила мгла. Лишь меж звездою и зарею Златятся нимбы без числа. А выше, по крутым оврагам Поет ручей, цветет миндаль, И над открытым саркофагом Могильный ангел смотрит в даль. 4 июня 1909 Spoleto

  ЭПИТАФИЯ ФРА ФИЛИППО ЛИППИ Эпитафия сочинена Полицианом и вырезана на могильной плите художника в Сполетском соборе по повелению Лаврентия Великолепного. Здесь я покоюсь, Филипп, живописец навеки бессмертный, Дивная прелесть моей кисти - у всех на устах. Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски, Набожных души умел - голосом бога смутить. Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья, Принуждена меня звать мастером равным себе. В мраморном этом гробу меня упокоил Лаврентий Ме'дичи, прежде чем я в низменный прах обращусь. 17 марта 1914

---

Sic... - Так незаметно многих уничтожают годы,// Так приходит к концу всё сущее в мире;// Увы, увы, невозвратимо минувшее время,// Увы, торопится смерть неслышным шагом. (лат.).

Questa sera - Сегодня вечером (итал.).

Bella - Прекрасная (итал.) - распространенное в Италии название Флоренции.

Profani... - Идите прочь, непосвященные: здесь свято место любви (лат.).

---

РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

(1908 - 1916)

   ЗА ГРОБОМ Божья матерь Утоли моя печали Перед гробом шла, светла, тиха. А за гробом - в траурной вуали Шла невеста, провожая жениха... Был он только литератор модный, Только слов кощунственных творец... Но мертвец - родной душе народной: Всякий свято чтит она конец. И навстречу кланялись, крестили Многодумный, многотрудный лоб. А друзья и близкие пылили На икону, на нее, на гроб... И с какою бесконечной грустью (Не о нем - бог весть о ком?) Приняла она слова сочувствий И венок случайный за венком... Этих фраз избитых повторенья, Никому не нужные слова - Возвела она в венец творенья, В тайную улыбку божества... Словно здесь, где пели и кадили, Где и грусть не может быть тиха, Убралась она фатой от пыли И ждала Иного Жениха... 6 июля 1908

   ДРУЗЬЯМ

  

  

   А. Майков Друг другу мы тайно враждебны, Завистливы, глухи, чужды, А как бы и жить и работать, Не зная извечной вражды! Что' делать! Ведь каждый старался Свой собственный дом отравить, Все стены пропитаны ядом, И негде главы приклонить! Что' делать! Изверившись в счастье, От смеху мы сходим с ума И, пьяные, с улицы смотрим, Как рушатся наши дома! Предатели в жизни и дружбе, Пустых расточители слов, Что' делать! Мы путь расчищаем Для наших далеких сынов! Когда под забором в крапиве Несчастные кости сгниют, Какой-нибудь поздний историк Напишет внушительный труд... Вот только замучит, проклятый, Ни в чем не повинных ребят Годами рожденья и смерти И ворохом скверных цитат... Печальная доля - так сложно, Так трудно и празднично жить, И стать достояньем доцента, И критиков новых плодить... Зарыться бы в свежем бурьяне, Забыться бы сном навсегда! Молчите, проклятые книги! Я вас не писал никогда! 24 июля 1908

   ПОЭТЫ За городом вырос пустынный квартал На почве болотной и зыбкой. Там жили поэты, - и каждый встречал Другого надменной улыбкой. Напрасно и день светозарный вставал Над этим печальным болотом: Его обитатель свой день посвящал Вину и усердным работам. Когда напивались, то в дружбе клялись, Болтали цинично и пряно. Под утро их рвало. Потом, запершись, Работали тупо и рьяно. Потом вылезали из будок, как псы, Смотрели, как море горело. И золотом каждой прохожей косы Пленялись со знанием дела. Разнежась, мечтали о веке златом, Ругали издателей дружно. И плакали горько над малым цветком, Над маленькой тучкой жемчужной... Так жили поэты. Читатель и друг! Ты думаешь, может быть, - хуже Твоих ежедневных бессильных потуг, Твоей обывательской лужи? Нет, милый читатель, мой критик слепой! По крайности, есть у поэта И косы, и тучки, и век золотой, Тебе ж недоступно всё это!.. Ты будешь доволен собой и женой, Своей конституцией куцой, А вот у поэта - всемирный запой, И мало ему конституций! Пускай я умру под забором, как пес, Пусть жизнь меня в землю втоптала, - Я верю: то бог меня снегом занес, То вьюга меня целовала! 24 июля 1908

   * * * Когда замрут отчаянье и злоба, Нисходит сон. И крепко спим мы оба

  На разных полюсах земли. Ты обо мне, быть может, грезишь в эти Часы. Идут часы походкою столетий,

  И сны встают в земной дали. И вижу в снах твой образ, твой прекрасный, Каким он был до ночи злой и страстной,

  Каким являлся мне. Смотри: Всё та же ты, какой цвела когда-то, Там, над горой туманной и зубчатой,

  В лучах немеркнущей зари. 1 августа 1908

   * * * Ты так светла, как снег невинный. Ты так бела, как дальний храм. Не верю этой ночи длинной И безысходным вечерам. Своей душе, давно усталой, Я тоже верить не хочу. Быть может, путник запоздалый, В твой тихий терем постучу. За те погибельные муки Неверного сама простишь, Изменнику протянешь руки, Весной далекой наградишь. 8 ноября 1908

   * * * Всё это было, было, было, Свершился дней круговорот. Какая ложь, какая сила Тебя, прошедшее, вернет? В час утра, чистый и хрустальный, У стен Московского Кремля, Восторг души первоначальный Вернет ли мне моя земля? Иль в ночь на Пасху, над Невою, Под ветром, в стужу, в ледоход - Старуха нищая клюкою Мой труп спокойный шевельнет? Иль на возлюбленной поляне Под шелест осени седой Мне тело в дождевом тумане Расклю'ет коршун молодой? Иль просто в час тоски беззвездной, В каких-то четырех стенах, С необходимостью железной Усну на белых простынях? И в новой жизни, непохожей, Забуду прежнюю мечту, И буду так же помнить дожей, Как нынче помню Калиту? Но верю - не пройдет бесследно Всё, что так страстно я любил, Весь трепет этой жизни бедной, Весь этот непонятный пыл! Август 1909

  СУСАЛЬНЫЙ АНГЕЛ На разукрашенную елку И на играющих детей Сусальный ангел смотрит в щелку Закрытых наглухо дверей. А няня топит печку в детской, Огонь трещит, горит светло... Но ангел тает. Он - немецкий. Ему не больно и тепло. Сначала тают крылья крошки, Головка падает назад, Сломались сахарные ножки И в сладкой лужице лежат... Потом и лужица засохла. Хозяйка ищет - нет его... А няня старая оглохла, Ворчит, не помнит ничего... Ломайтесь, тайте и умрите, Созданья хрупкие мечты, Под ярким пламенем событий, Под гул житейской суеты! Так! Погибайте! Что' в вас толку? Пускай лишь раз, былым дыша, О вас поплачет втихомолку Шалунья девочка - душа... 25 ноября 1909

   СОН

  

  

   Моей матери Я видел сон: мы в древнем склепе Схоронены; а жизнь идет Вверху - всё громче, всё нелепей; И день последний настает. Чуть брежжит утро Воскресенья. Труба далекая слышна. Над нами - красные каменья И мавзолей из чугуна. И он идет из дымной дали; И ангелы с мечами - с ним; Такой, как в книгах мы читали, Скучая и не веря им. Под аркою того же свода Лежит спокойная жена; Но ей не дорога свобода: Не хочет воскресать она... И слышу, мать мне рядом шепчет: "Мой сын, ты в жизни был силен: Нажми рукою свод покрепче, И камень будет отвален". - "Нет, мать. Я задохнулся в гробе, И больше нет бывалых сил. Молитесь и просите обе, Чтоб ангел камень отвалил". 20 июня 1910

  КОМЕТА Ты нам грозишь последним часом, Из синей вечности звезда! Но наши девы - по атласам Выводят шелком миру: да! Но будят ночь всё тем же гласом - Стальным и ровным - поезда! Всю ночь льют свет в твои селенья Берлин, и Лондон, и Париж, И мы не знаем удивленья, Следя твой путь сквозь стекла крыш, Бензол приносит исцеленья, До звезд разносится матчиш! Наш мир, раскинув хвост павлиний, Как ты, исполнен буйством грез: Через Симплон, моря, пустыни, Сквозь алый вихрь небесных роз, Сквозь ночь, сквозь мглу - стремят отныне Полет - стада стальных стрекоз! Грозись, грозись над головою, Звезды ужасной красота! Смолкай сердито за спиною, Однообразный треск винта! Но гибель не страшна герою, Пока безумствует мечта! Сентябрь 1910

   * * * Ты помнишь? В нашей бухте сонной Спала' зеленая вода, Когда кильватерной колонной Вошли военные суда. Четыре - серых. И вопросы Нас волновали битый час, И загорелые матросы Ходили важно мимо нас. Мир стал заманчивей и шире, И вдруг - суда уплыли прочь. Нам было видно: все четыре Зарылись в океан и в ночь. И вновь обычным стало море, Маяк уныло замигал, Когда на низком семафоре Последний отдали сигнал... Как мало в этой жизни надо Нам, детям, - и тебе и мне. Ведь сердце радоваться радо И самой малой новизне. Случайно на ноже карманном Найди пылинку дальних стран - И мир опять предстанет странным, Закутанным в цветной туман! 1911 - 6 февраля 1914
Aber'Wrach, Finistere

   * * * Благословляю всё, что было, Я лучшей доли не искал. О, сердце, сколько ты любило! О, разум, сколько ты пылал! Пускай и счастие и муки Свой горький положили след, Но в страстной буре, в долгой скуке - Я не утратил прежний свет. И ты, кого терзал я новым, Прости меня. Нам быть - вдвоем. Всё то, чего не скажешь словом, Узнал я в облике твоем. Глядят внимательные очи, И сердце бьет, волнуясь, в грудь, В холодном мраке снежной ночи Свой верный продолжая путь. 15 января 1912

   ПОСЛАНИЯ

  ЮРИЮ ВЕРХОВСКОМУ (При получении "Идиллий и элегий") Дождь мелкий, разговор неспешный, Из-под цилиндра прядь волос, Смех легкий и немножко грешный - Ведь так при встречах повелось? Но вот - какой-то светлый гений С туманным факелом в руке Занес ваш дар в мой дом осенний, Где я - в тревоге и в тоске. И в шуме осени суровом Я вспомнил вас, люблю уже За каждый ваш намек о новом В старинном, грустном чертеже. Мы посмеялись, пошутили, И всем придется, может быть, Сквозь резвость томную идиллий В ночь скорбную элегий плыть. Сентябрь 1910

  ВАЛЕРИЮ БРЮСОВУ (При получении "Зеркала теней") И вновь, и вновь твой дух таинственный В глухой ночи', в ночи' пустой Велит к твоей мечте единственной Прильнуть и пить напиток твой. Вновь причастись души неистовой, И яд, и боль, и сладость пей, И тихо книгу перелистывай, Впиваясь в зеркало теней... Пусть, несказа'нной мукой мучая, Здесь бьется страсть, змеится грусть, Восторженная буря случая Сулит конец, убийство - пусть! Что жизнь пытала, жгла, коверкала, Здесь стало легкою мечтой, И поле траурного зеркала Прозрачной стынет красотой... А красотой без слов повелено: "Гори, гори. Живи, живи. Пускай крыло души прострелено - Кровь обагрит алтарь любви". 20 марта 1912

  ВЛАДИМИРУ БЕСТУЖЕВУ

  (Ответ) Да, знаю я: пронзили ночь отвека

  Незримые лучи. Но меры нет страданью человека,

  Ослепшего в ночи! Да, знаю я, что в тайне - мир прекрасен

  (Я знал Тебя, Любовь!), Но этот шар над льдом жесток и красен,

  Как гнев, как месть, как кровь! Ты ведаешь, что некий свет струится,

  Объемля всё до дна, Что ищет нас, что в свисте ветра длится

  Иная тишина... Но страннику, кто снежной ночью полон,

  Кто загляделся в тьму, Приснится, что не в вечный свет вошел он,

  А луч сошел к нему. 23 марта 1912

  ВЯЧЕСЛАВУ ИВАНОВУ Был скрипок вой в разгаре бала. Вином и кровию дыша, В ту ночь нам судьбы диктовала Восстанья страшная душа. Из стран чужих, из стран далеких В наш огнь вступивши снеговой, В кругу безумных, томнооких Ты золотою встал главой. Слегка согбен, не стар, не молод, Весь - излученье тайных сил, О, скольких душ пустынный холод Своим ты холодом пронзил! Был миг - неведомая сила, Восторгом разрывая грудь, Сребристым звоном оглушила, Секучим снегом ослепила, Блаженством исказила путь! И в этот миг, в слепящей вьюге, Не ведаю, в какой стране, Не ведаю, в котором круге, Твой странный лик явился мне... И я, дичившийся доселе Очей пронзительных твоих, Взглянул... И наши души спели В те дни один и тот же стих. Но миновалась ныне вьюга. И горькой складкой те года Легли на сердце мне. И друга В тебе не вижу, как тогда. Как в годы юности, не знаю Бездонных чар твоей души... Порой, как прежде, различаю Песнь соловья в твоей глуши... И много чар, и много песен, И древних ликов красоты... Твой мир, поистине, чудесен! Да, царь самодержавный - ты. А я, печальный, нищий, жесткий, В час утра встретивший зарю, Теперь на пыльном перекрестке На царский поезд твой смотрю. 18 апреля 1912

  АННЕ АХМАТОВОЙ "Красота страшна" - Вам скажут, - Вы накинете лениво Шаль испанскую на плечи, Красный розан - в волосах. "Красота проста" - Вам скажут, - Пестрой шалью неумело Вы укроете ребенка, Красный розан - на полу. Но, рассеянно внимая Всем словам, кругом звучащим, Вы задумаетесь грустно И твердите про себя: "Не страшна и не проста я; Я не так страшна, чтоб просто Убивать; не так проста я, Чтоб не знать, как жизнь страшна". 16 декабря 1913

   * * * И вновь - порывы юных лет, И взрывы сил, и крайность мнений... Но счастья не было - и нет. Хоть в этом больше нет сомнений! Пройди опасные года. Тебя подстерегают всюду. Но если выйдешь цел - тогда Ты, наконец, поверишь чуду, И, наконец, увидишь ты, Что счастья и не надо было, Что сей несбыточной мечты И на пол-жизни не хватило, Что через край перелилась Восторга творческого чаша, И всё уж не мое, а наше, И с миром утвердилась связь, - И только с нежною улыбкой Порою будешь вспоминать О детской той мечте, о зыбкой, Что счастием привыкли звать! 19 июня 1912

  ХУДОЖНИК В жаркое лето и в зиму метельную, В дни ваших свадеб, торжеств, похорон, Жду, чтоб спугнул мою скуку смертельную Легкий, доселе не слышанный звон. Вот он - возник. И с холодным вниманием Жду, чтоб понять, закрепить и убить. И перед зорким моим ожиданием Тянет он еле приметную нить. С моря ли вихрь? Или сирины райские В листьях поют? Или время стоит? Или осыпали яблони майские Снежный свой цвет? Или ангел летит? Длятся часы, мировое несущие. Ширятся звуки, движенье и свет. Прошлое страстно глядится в грядущее. Нет настоящего. Жалкого - нет. И, наконец, у предела зачатия Новой души, неизведанных сил, - Душу сражает, как громом, проклятие: Творческий разум осилил - убил. И замыкаю я в клетку холодную Легкую, добрую птицу свободную, Птицу, хотевшую смерть унести, Птицу, летевшую душу спасти. Вот моя клетка - стальная, тяжелая, Как золотая, в вечернем огне. Вот моя птица, когда-то веселая, Обруч качает, поет на окне. Крылья подрезаны, песни заучены. Любите вы под окном постоять? Песни вам нравятся. Я же, измученный, Нового жду - и скучаю опять. 12 декабря 1913

   * * * О, нет! не расколдуешь сердца ты Ни лестию, ни красотой, ни словом. Я буду для тебя чужим и новым, Всё призрак, всё мертвец, в лучах мечты. И ты уйдешь. И некий саван белый Прижмешь к губам ты, пребывая в снах. Всё будет сном: что ты хоронишь тело, Что ты стоишь три ночи в головах. Упоена красивыми мечтами, Ты укоризны будешь слать судьбе. Украсишь ты нежнейшими цветами Могильный холм, приснившийся тебе. И тень моя пройдет перед тобою В девятый день, и в день сороковой - Неузнанной, красивой, неживою. Такой ведь ты искала? - Да, такой. Когда же грусть твою погасит время, Захочешь жить, сначала робко, ты Другими снами, сказками не теми... И ты простой возжаждешь красоты. И он придет, знакомый, долгожданный, Тебя будить от неземного сна. И в мир другой, на миг благоуханный, Тебя умчит последняя весна. А я умру, забытый и ненужный, В тот день, когда придет твой новый друг, В тот самый миг, когда твой смех жемчужный Ему расскажет, что прошел недуг. Забудешь ты мою могилу, имя... И вдруг - очнешься: пусто; нет огня; И в этот час, под ласками чужими, Припомнишь ты и призовешь - меня! Как исступленно ты протянешь руки В глухую ночь, о, бедная моя! Увы! Не долетают жизни звуки К утешенным весной небытия. Ты проклянешь, в мученьях невозможных, Всю жизнь за то, что некого любить! Но есть ответ в моих стихах тревожных: Их тайный жар тебе поможет жить. 15 декабря 1913

  ЖЕНЩИНА

  

   Памяти Августа Стриндберга Да, я изведала все муки, Мечтала жадно о конце... Но нет! Остановились руки, Живу - с печалью на лице... Весной по кладбищу бродила И холмик маленький нашла. Пусть неизвестная могила Узнает всё, чем я жила! Я принесла цветов любимых К могиле на закате дня... Но кто-то ходит, ходит мимо И взглядывает на меня. И этот взгляд случайно встретя, Я в нем внимание прочла... Нет, я одна на целом свете!.. Я отвернулась и прошла. Или мой вид внушает жалость? Или понравилась ему Лица печального усталость? Иль просто - скучно одному?.. Нет, лучше я глаза закрою: Он строен, он печален; пусть Не ляжет между ним и мною Соединяющая грусть... Но чувствую: он за плечами Стоит, он подошел в упор... Ему я гневными речами Уже готовлюсь дать отпор, - И вдруг, с мучительным усильем, Чуть слышно произносит он: "О, не пугайтесь. Здесь в могиле Ребенок мой похоронен". Я извинилась, выражая Печаль наклоном головы; А он, цветы передавая, Сказал: "Букет забыли вы". - "Цветы я в память встречи с вами Ребенку вашему отдам..." Он, холодно пожав плечами, Сказал: "Они нужнее вам". Да, я винюсь в своей ошибке, Но... не прощу до смерти (нет!) Той снисходительной улыбки, С которой он смотрел мне вслед! Август 1914

  ПЕРЕД СУДОМ Что' же ты потупилась в смущеньи? Погляди, как прежде, на меня. Вот какой ты стала - в униженьи, В резком, неподкупном свете дня! Я и сам ведь не такой - не прежний, Недоступный, гордый, чистый, злой. Я смотрю добрей и безнадежней На простой и скучный путь земной. Я не только не имею права, Я тебя не в силах упрекнуть За мучительный твой, за лукавый, Многим женщинам сужденный путь... Но ведь я немного по-другому, Чем иные, знаю жизнь твою, Более, чем судьям, мне знакомо, Как ты очутилась на краю. Вместе ведь по краю, было время, Нас водила пагубная страсть, Мы хотели вместе сбросить бремя И лететь, чтобы потом упасть. Ты всегда мечтала, что, сгорая, Догорим мы вместе - ты и я, Что дано, в объятьях умирая, Увидать блаженные края... Что же делать, если обманула Та мечта, как всякая мечта, И что жизнь безжалостно стегнула Грубою веревкою кнута? Не до нас ей, жизни торопливой, И мечта права, что нам лгала. - Всё-таки, когда-нибудь счастливой Разве ты со мною не была? Эта прядь - такая золотая Разве не от старого огня? - Страстная, безбожная, пустая, Незабвенная, прости меня! 11 октября 1915

  АНТВЕРПЕН Пусть это время далеко', Антверпен! - И за морем крови Ты памятен мне глубоко... Речной туман ползет с верховий Широкой, как Нева, Эско. И над спокойною рекой В тумане теплом и глубоком, Как взор фламандки молодой, Нет счета мачтам, верфям, докам, И пахнет снастью и смолой. Тревожа водяную гладь, В широко стелющемся дыме Уж якоря готов отдать Тяжелый двухмачтовый стимер: Ему на Конго курс держать... А ты - во мглу веков глядись В спокойном городском музее: Там царствует Квентин Массис; Там в складки платья Саломеи Цветы из золота вплелись... Но всё - притворство, всё - обман: Взгляни наверх... В клочке лазури, Мелькающем через туман, Увидишь ты предвестье бури - Кружащийся аэроплан. 5 октября 1914

   * * * Похоронят, зароют глубоко, Бедный холмик травой порастет, И услышим: далёко, высоко На земле где-то дождик идет. Ни о чем уж мы больше не спросим, Пробудясь от ленивого сна. Знаем: если не громко - там осень, Если бурно - там, значит, весна. Хорошо, что в дремотные звуки Не вступают восторг и тоска, Что от муки любви и разлуки Упасла гробовая доска. Торопиться не надо, уютно; Здесь, пожалуй, надумаем мы, Что' под жизнью беспутной и путной Разумели людские умы. 18 октября 1915

   * * * На улице - дождик и слякоть, Не знаешь, о чем горевать. И скучно, и хочется плакать, И некуда силы девать. Глухая тоска без причины И дум неотвязный угар. Давай-ка наколем лучины, Раздуем себе самовар! Авось, хоть за чайным похмельем Ворчливые речи мои Затеплят случайным весельем Сонливые очи твои. За верность старинному чину! За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину Хлебнувшая чаю душа! 10 декабря 1915

   * * * Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух, Да, таким я и буду с тобой: Не для ласковых слов я выковывал дух, Не для дружб я боролся с судьбой. Ты и сам был когда-то мрачней и смелей, По звезда'м прочитать ты умел, Что грядущие ночи - темней и темней, Что ночам неизвестен предел. Вот - свершилось. Весь мир одичал, и окрест Ни один не мерцает маяк. И тому, кто не понял вещания звезд, - Нестерпим окружающий мрак. И у тех, кто не знал, что прошедшее есть, Что грядущего ночь не пуста, - Затуманила сердце усталость и месть, Отвращенье скривило уста... Было время надежды и веры большой - Был я прост и доверчив, как ты. Шел я к людям с открытой и детской душой, Не пугаясь людской клеветы... А теперь - тех надежд не отыщешь следа, Всё к далеким звездам унеслось. И к кому шел с открытой душою тогда, От того отвернуться пришлось. И сама та душа, что, пылая, ждала, Треволненьям отдаться спеша, - И враждой, и любовью она изошла, И сгорела она, та душа. И остались - улыбкой сведенная бровь, Сжатый рот и печальная власть Бунтовать ненасытную женскую кровь, Зажигая звериную страсть... Не стучись же напрасно у плотных дверей, Тщетным стоном себя не томи: Ты не встретишь участья у бедных зверей, Называвшихся прежде людьми. Ты - железною маской лицо закрывай, Поклоняясь священным гробам, Охраняя железом до времени рай, Недоступный безумным рабам. 9 июня 1916

---

АРФЫ И СКРИПКИ

(1908 - 1916)

   * * * Свирель запела на мосту,

  И яблони в цвету. И ангел поднял в высоту

  Звезду зеленую одну, И стало дивно на мосту Смотреть в такую глубину,

  В такую высоту. Свирель поет: взошла звезда,

  Пастух, гони стада... И под мостом поет вода:

  Смотри, какие быстрины', Оставь заботы навсегда, Такой прозрачной глубины

  Не видел никогда... Такой глубокой тишины

  Не слышал никогда... Смотри, какие быстрины, Когда ты видел эти сны?.. 22 мая 1908

   * * * Душа! Когда устанешь верить? Весна, весна! Она томна, Как тайна приоткрытой двери В кумирню золотого сна... Едва, подругу покидая, Ушел я в тишину и тень, И вот опять - зовет другая, Другая вызывает день... Но мглой весеннею повито Всё, что кипело здесь в груди... Не пой, не требуй, Маргарита, В мое ты сердце не гляди... 26 марта 1908

   * * * И я любил. И я изведал Безумный хмель любовных мук, И пораженья, и победы, И имя: враг; и слово: друг. Их было много... Что' я знаю? Воспоминанья, тени сна... Я только странно повторяю Их золотые имена. Их было много. Но одною Чертой соединил их я, Одной безумной красотою, Чье имя: страсть и жизнь моя. И страсти таинство свершая, И поднимаясь над землей, Я видел, как идет другая На ложе страсти роковой... И те же ласки, те же речи, Постылый трепет жадных уст, И примелькавшиеся плечи... Нет! Мир бесстрастен, чист и пуст! И, наполняя грудь весельем, С вершины самых снежных скал Я шлю лавину тем ущельям, Где я любил и целовал! 30 марта 1908

   * * *

  

  

   Вл. Пясту Май жестокий с белыми ночами! Вечный стук в ворота: выходи! Голубая дымка за плечами, Неизвестность, гибель впереди! Женщины с безумными очами, С вечно смятой розой на груди! - Пробудись! Пронзи меня мечами, От страстей моих освободи! Хорошо в лугу широком кру'гом В хороводе пламенном пройти, Пить вино, смеяться с милым другом И венки узорные плести, Раздарить цветы чужим подругам, Страстью, грустью, счастьем изойти, - Но достойней за тяжелым плугом В свежих росах по'утру идти! 28 мая 1908

  ТРИ ПОСЛАНИЯ

  

  

   В.

  1 Всё помнит о весле вздыхающем Мое блаженное плечо... Под этим взором убегающим Не мог я вспомнить ни о чем... Твои движения несмелые, Неверный поворот руля... И уходящий в ночи белые Неверный призрак корабля... И в ясном море утопающий Печальный стан рыбачьих шхун... И в золоте восходном тающий Бесцельный путь, бесцельный вьюн... 28 мая 1908

  2 Черный ворон в сумраке снежном, Черный бархат на смуглых плечах. Томный голос пением нежным Мне поет о южных ночах. В легком сердце - страсть и беспечность, Словно с моря мне подан знак. Над бездонным провалом в вечность, Задыхаясь, летит рысак. Снежный ветер, твое дыханье, Опьяненные губы мои... Валентина, звезда, мечтанье! Как поют твои соловьи... Страшный мир! Он для сердца тесен! В нем - твоих поцелуев бред, Темный мо'рок цыганских песен, Торопливый полет комет! Февраль 1910

  3 Знаю я твое льстивое имя, Черный бархат и губы в огне, Но стоит за плечами твоими Иногда неизвестное мне. И ложится упорная гневность У меня меж бровей на челе: Она жжет меня, черная ревность По твоей незнакомой земле. И, готовый на новые муки, Вспоминаю те вьюги, снега, Твои дикие слабые руки, Бормотаний твоих жемчуга. 18 ноября 1910

  ВСТРЕЧНОЙ Я только рыцарь и поэт, Потомок северного скальда. А муж твой носит томик Уайльда, Шотландский плэд, цветной жилет... Твой муж - презрительный эстет. Не потому ль насмешлив он, Что подозрителен без меры? Следит, кому отдашь поклон... А я... что' мне его химеры! Сегодня я в тебя влюблен! Ты вероломством, лестью, ложью, Как ризами, облечена... Скажи мне, верная жена, Дрожала ль ты заветной дрожью, Была ли тайно влюблена? И неужели этот сонный, Ревнивый и смешной супруг Шептал тебе: "Поедем, друг...", Тебя закутав в плэд зеленый От зимних петербургских вьюг? И неужели после бала Твой не лукавил томный взгляд, Когда воздушный свой наряд Ты с плеч покатых опускала, Изведав танца легкий яд? 2 июня 1908

   МЭРИ

   1 Опять у этой двери Оставила коня И пухом светлых прерий Овеяла меня, И профиль прежней Мэри Горит на склоне дня. Опять затепли свечи, Укрась мое жилье, Пусть будут те же речи Про вольное житье, Твои высокие плечи, Безумие мое! Последней страсти ярость, В тебе величье есть: Стучащаяся старость И близкой смерти весть... О, зрелой страсти ярость, Тебя не перенесть!

   2 Жениха к последней двери

  Проводив, О негаданной потере

  Погрустив, Встала Мэри у порога, Грустно смотрит на дорогу, Звезды ранние зажглись, Мэри смотрит ввысь. Вон о той звезде далекой,

  Мэри, спой. Спой о жизни одиноко

  Прожитой... Спой о том, что' не свершил он, Для чего от нас спешил он В незнакомый, тихий край, В песнях, Мэри, вспоминай... Тихо пой у старой двери, Нежной песне мы поверим, Погрустим с тобою, Мэри.

   3 Косы Мэри распущены, Руки опущены, Слезы уронены, Мечты похоронены. И рассыпалась грусть

  Жемчугами... Мы о Мэри твердим наизусть

  Золотыми стихами... Мы о Мэри грустим и поем, А вверху, в водоеме твоем,

  Тихий господи, И не счесть светлых рос, Не заплесть желтых кос

  Тучки утренней. 17 июля 1908

   * * * Усните блаженно, заморские гости, усните, Забудьте, что в клетке, где бьемся, темней и темнее... Что падают звезды, чертя серебристые нити, Что пляшут в стакане вина золотистые змеи... Когда эти нити соткутся в блестящую сетку, И винные змеи сплетутся в одну бесконечность, Поднимут, закрутят и бросят ненужную клетку В бездонную пропасть, в какую-то синюю вечность. 30 июля 1908

   * * * Я пригвожден к трактирной стойке. Я пьян давно. Мне всё - равно. Вон счастие мое - на тройке В сребристый дым унесено... Летит на тройке, потонуло В снегу времен, в дали веков... И только душу захлестнуло Сребристой мглой из-под подков... В глухую темень искры мечет, От искр всю ночь, всю ночь светло... Бубенчик под дугой лепечет О том, что счастие прошло... И только сбруя золотая Всю ночь видна... Всю ночь слышна... А ты, душа... душа глухая... Пьяным пьяна... пьяным пьяна... 26 октября 1908

   * * * Не затем величал я себя паладином, Не затем ведь и ты приходила ко мне, Чтобы только рыдать над потухшим камином, Чтобы только плясать при умершем огне! Или счастие вправду неверно и быстро? Или вправду я слаб уже, болен и стар? Нет! В золе еще бродят последние искры, Есть огонь, чтобы вспыхнул пожар! 30 декабря 1908

   * * * Часовая стрелка близится к полно'чи. Светлою волною всколыхнулись свечи. Темною волною всколыхнулись думы. С Новым годом, сердце! Я люблю вас тайно, Вечера глухие, улицы немые. Я люблю вас тайно, темная подруга Юности порочной, жизни догоревшей. 4 ноября 1908

  * * * Старинные розы Несу, одинок, В снега и в морозы, И путь мой далек. И той же тропою, С мечом на плече, Идет он за мною В туманном плаще. Идет он и знает, Что снег уже смят, Что там догорает Последний закат, Что нет мне исхода Всю ночь напролет, Что больше свобода За мной не пойдет. И где, запоздалый, Сыщу я ночлег? Лишь розы на талый Падают снег. Лишь слезы на алый Падают снег. Тоскуя смертельно, Помочь не могу. Он розы бесцельно Затопчет в снегу. 4 ноября 1908

   * * * Уже над морем вечереет, Уж ты мечтой меня томишь, И с полуночи ветер веет Через неласковый камыш. Огни на мачтах зажигая, Уходят в море корабли, А ты, ночная, ты, земная, Опять уносишь от земли. Ты вся пленительна и лжива, Вся - в отступающих огнях, Во мгле вечернего залива, В легко-туманных пеленах. Позволь и мне огонь прибрежный Тебе навстречу развести, В венок страстно'й и неизбежный - Цветок влюбленности вплести... Обетование неложно: Передо мною - ты опять. Душе влюбленной невозможно О сладкой смерти не мечтать. 24 ноября 1908

   * * * Всё б тебе желать веселья, Сердце, золото мое! От похмелья до похмелья, От приволья вновь к приволью - Беспечальное житье! Но низка земная келья, Бледно золото твое! В час разгульного веселья Вдруг намашет страстной болью, Черным крыльем воронье! Всё размучен я тобою, Подколодная змея! Синечерною косою Мила друга оплетая, Ты моя и не моя! Ты со мной и не со мною - Рвешься в дальние края! Оплетешь меня косою И услышишь, замирая, Мертвый окрик воронья! 7 декабря 1908

   * * * Я не звал тебя - сама ты

  Подошла. Каждый вечер - запах мяты, Месяц узкий и щербатый,

  Тишь и мгла. Словно месяц встал из далей,

  Ты пришла В ткани легкой, без сандалий, За плечами трепетали

  Два крыла. На траве, едва примятой,

  Легкий след. Свежий запах дикой мяты, Неживой, голубоватый

  Ночи свет. И живу с тобою рядом,

  Как во сне. И живу под бледным взглядом

  Долгой ночи, Словно месяц там, над садом,

  Смотрит в очи

  Тишине. 7 декабря 1908

   * * * Грустя и плача и смеясь, Звенят ручьи моих стихов

  У ног твоих,

  И каждый стих Бежит, плетет живую вязь, Своих не зная берегов. Но сквозь хрустальные струи Ты далека мне, как была... Поют и плачут хрустали... Как мне создать черты твои, Чтоб ты прийти ко мне могла

  Из очарованной дали'? 8 декабря 1908

   * * * Опустись, занавеска линялая, На больные герани мои. Сгинь, цыганская жизнь небывалая, Погаси, сомкни очи твои! Ты ли, жизнь, мою горницу скудную Убирала степным ковылем! Ты ли, жизнь, мою сонь непробудную Зелены'м отравляла вином! Как цыганка, платками узорными Расстилалася ты предо мной, Ой ли косами и'ссиня-черными, Ой ли бурей страстей огневой! Что рыдалось мне в шопоте, в за'бытьи, Неземные ль какие слова? Сам не свой только был я, без памяти, И ходила кругом голова... Спалена' моя степь, трава сва'лена, Ни огня, ни звезды, ни пути... И кого целовал - не моя вина, Ты, кому обещался, - прости... 30 декабря 1908

   * * * Мой милый, будь смелым

  И будешь со мной. Я вишеньем белым

  Качнусь над тобой. Зеленой звездою

  С востока блесну, Студеной волною

  На панцырь плесну, Русалкою вольной

  Явлюсь над ручьем, Нам вольно, нам больно,

  Нам сладко вдвоем. Нам в темные ночи

  Легко умереть И в мертвые очи

  Друг другу глядеть. 1 января 1909

   * * * Не венчал мою голову траурный лавр В эти годы пиров и скорбей. Праздный слух был исполнен громами литавр, Сердце - музыкой буйных страстей. Светлой ангельской лжи не знавал я отрав, Не бродил средь божественных чащ. Сон мой длился века, все виденья собрав В свой широкий, полунощный плащ. И когда вам мерцает обманчивый свет, Знайте - вновь он совьется во тьму. Беззакатного дня, легковерные, нет. Я ночного плаща не сниму. 19 января 1909

   * * * Покойник спать ложится

  На белую постель. В окне легко кружится

  Спокойная метель. Пуховым ветром мчится

  На снежную постель. Снежинок легкий пух

  Куда летит, куда? Прошли, прошли года,

  Прости, бессмертный дух, Мятежный взор и слух!

  Настало никогда. И отдых, милый отдых

  Легко прильнул ко мне. И воздух, вольный воздух

  Вздохнул на простыне. Прости, крылатый дух!

  Лети, бессмертный пух! 3 февраля 1909

   * * * Уж вечер светлой полосою На хладных рельсах догорал. Ты, стройная, с тугой косою Прошла по черным пятнам шпал. Твой быстрый взор огнем докучным Меня обжог и ослепил. Мгновенье... громом однозвучным Нас черный поезд разделил... Когда же чуть дрожащим звоном Пропели рельсы: не забудь, И семафор огнем зеленым Мне указал свободный путь, - Уж ты далёко уходила, Уже теряла цвет трава... Там пыль взвилась, там ночь вступила В свои туманные права... Тревожный свист и клубы дыма За поворотом на горе... Напрасный миг, проплывший мимо... Огонь зеленый на заре. 1 марта 1909

   * * * Здесь в сумерки в конце зимы Она да я - лишь две души. "Останься, дай посмотрим мы, Как месяц канет в камыши". Но в легком свисте камыша, Под налетевшим ветерком, Прозрачным синеньким ледком Подернулась ее душа... Ушла - и нет другой души, Иду, мурлычу: тра-ля-ля... Остались: месяц, камыши, Да горький запах миндаля. 27 марта 1909

  ЧЕРЕЗ ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ

  

  

  

  К. М. С.

   1 Всё та же озерна'я гладь, Всё так же каплет соль с градирен. Теперь, когда ты стар и мирен, О чем волнуешься опять? Иль первой страсти юный гений Еще с душой не разлучен, И ты навеки обручен Той давней, незабвенной тени? Ты позови - она придет: Мелькнет, как прежде, профиль важный, И голос, вкрадчиво-протяжный, Слова бывалые шепнет. Июнь 1909

   2 В темном парке под ольхой В час полуночи глухой Белый лебедь от весла Спрятал голову в крыла. Весь я - память, весь я - слух, Ты со мной, печальный дух, Знаю, вижу - вот твой след, Смытый бурей стольких лет. В те'нях траурной ольхи Сладко дышат мне духи, В листьях матовых шурша, Шелестит еще душа, Но за бурей страстных лет Всё - как призрак, всё - как бред, Всё, что было, всё прошло, В прудовой туман ушло. Июнь 1909

   3 Когда мучительно восстали Передо мной дела и дни, И сном глубоким от печали Забылся я в лесной тени, - Не знал я, что в лесу девичьем Проходит память прежних дней, И, пробудясь в игре теней, Услышал ясно в пеньи птичьем: "Внимай страстям, и верь, и верь, Зови их всеми голосами, Стучись полночными часами В блаженства замкнутую дверь!" Июнь 1909

  

  4 Синеокая, бог тебя создал такой. Гений первой любви надо мной, Встал он тихий, дождями омытый, Запевает осой ядовитой, Разметает он прошлого след, Ему легкого имени нет, Вижу снова я тонкие руки, Снова слышу гортанные звуки, И в глубокую глаз синеву Погружаюсь опять наяву. 1897 - 1909 Bad Nauheim

   5 Бывают тихие минуты: Узор морозный на стекле; Мечта невольно льнет к чему-то, Скучая в комнатном тепле... И вдруг - туман сырого сада, Железный мост через ручей, Вся в розах серая ограда, И синий, синий плен очей... О чем-то шепчущие струи, Кружащаяся голова... Твои, хохлушка, поцелуи, Твои гортанные слова... Июнь 1909

   6 В тихий вечер мы встречались (Сердце помнит эти сны). Дерева едва венчались Первой зеленью весны. Ясным заревом алея, Уводила вдоль пруда Эта узкая аллея В сны и тени навсегда. Эта юность, эта нежность - Что' для нас она была? Всех стихов моих мятежность Не она ли создала? Сердце занято мечтами, Сердце помнит долгий срок, Поздний вечер над прудами, Раздушенный ваш платок. 23 марта 1910 Елагин остров

   7 Уже померкла ясность взора, И скрипка под смычок легла, И злая воля дирижера По арфам ветер пронесла... Твой очерк страстный, очерк дымный Сквозь сумрак ложи плыл ко мне. И тенор пел на сцене гимны Безумным скрипкам и весне... Когда внезапно вздох недальный, Домчавшись, кровь оледенил, И кто-то бедный и печальный Мне к сердцу руку прислонил... Когда в гаданьи, еле зримый, Встал предо мной, как редкий дым, Тот призрак, тот непобедимый... И арфы спели: улетим. Март 1910

   8 Всё, что память сберечь мне старается, Пропадает в безумных годах, Но горящим зигзагом взвивается Эта повесть в ночных небесах. Жизнь давно сожжена и рассказана, Только первая снится любовь, Как бесценный ларец перевязана Накрест лентою алой, как кровь. И когда в тишине моей горницы Под лампадой томлюсь от обид, Синий призрак умершей любовницы Над кадилом мечтаний сквозит. 23 марта 1910

  УТРО В МОСКВЕ Упоительно встать в ранний час, Легкий след на песке увидать. Упоительно вспомнить тебя, Что со мною ты, прелесть моя. Я люблю тебя, панна моя, Беззаботная юность моя, И прозрачная нежность Кремля В это утро - как прелесть твоя. Июль 1909

   * * * Как прощались, страстно кля'лись В верности любви... Вместе таин приобщались, Пели соловьи... Взял гитару на прощанье И у струн исторг Все признанья, обещанья, Всей души восторг... Да тоска заполонила, Порвала'сь струна... Не звала б да не манила Дальня сторона! Вспоминай же, ради бога, Вспоминай меня, Как седой туман из лога Встанет до плетня... 5 сентября 1909

   * * * Всё на земле умрет - и мать, и младость, Жена изменит, и покинет друг. Но ты учись вкушать иную сладость, Глядясь в холодный и полярный круг. Бери свой челн, плыви на дальний полюс В стенах из льда - и тихо забывай, Как там любили, гибли и боролись... И забывай страстей бывалый край. И к вздрагиваньям медленного хлада Усталую ты душу приучи, Чтоб было здесь ей ничего не надо, Когда оттуда ринутся лучи. 7 сентября 1909

  НА СМЕРТЬ КОММИССАРЖЕВСКОЙ Пришла порою полуночной На крайний полюс, в мертвый край. Не верили. Не ждали. Точно Не таял снег, не веял май. Не верили. А голос юный Нам пел и плакал о весне, Как будто ветер тронул струны Там, в незнакомой вышине, Как будто отступили зимы, И буря твердь разорвала, И струнно плачут серафимы, Над миром расплескав крыла... Но было тихо в нашем склепе, И полюс - в хладном серебре. Ушла. От всех великолепий - Вот только: крылья на заре. Что' в ней рыдало? Что' боролось? Чего она ждала от нас? Не знаем. Умер вешний голос, Погасли звезды синих глаз. Да, слепы люди, низки тучи... И где нам ведать торжества? Залег здесь камень бел-горючий, Растет у ног плакун-трава... Так спи, измученная славой, Любовью, жизнью, клеветой... Теперь ты с нею - c величавой, С несбыточной твоей мечтой. А мы - что' мы на этой тризне? Что' можем знать, чему помочь? Пускай хоть смерть понятней жизни, Хоть погребальный факел - в ночь... Пускай хоть в небе - Вера с нами Смотри сквозь тучи: там она - Развернутое ветром знамя, Обетова'нная весна. Февраль 1910

  ГОЛОСА СКРИПОК

  

  

   Евг. Иванову Из длинных трав встает луна Щитом краснеющим героя, И буйной музыки волна Плеснула в море заревое. Зачем же в ясный час торжеств Ты злишься, мой смычок визгливый, Врываясь в мировой оркестр Отдельной песней торопливой? Учись вниманью длинных трав, Разлейся в море зорь бесцельных, Протяжный голос свой послав В отчизну скрипок запредельных.