tify">
Ваня был врачу показан,
Весь обмыт и перевязан.
И хоть Фрола врач потом
Обозвал в сердцах скотом,
Фрол не тем был растревожен:
"Ваня как? Не безнадежен?"
"Нет, - утешила сестра, -
Можно жить и без ребра".
XXIII
Здесь в тылу - но не в глубоком,
И у фронта все ж под боком,
Разместился лазарет.
Что за жизнь в нем - не секрет.
Где-то там людей увечат,
Здесь их свозят, но не лечат,
А, подправив как-нибудь,
Отправляют в дальний путь -
На вокзал или в могилу,
Что солдатику под силу:
Жив - положат на арбу,
Помер - вынесут в гробу.
Будет в книгах лишний номер
Да отметка: "выбыл", "помер"...
Вот и все! - К чему хула? -
Тут у всех свои дела:
Доктора торгуют спиртом,
Сестры спят и бредят флиртом,
Господа-офицера
(Флирт - коварная игра!)
Лечат раны злого свойства:
Плод амурного геройства.
Что поделаешь! Амур -
Все же милый бедокур:
В царстве злобы, скорби, плача
У него своя задача.
Смерть чинит нам сколько бед!
Но Амур за нею вслед,
Обрядясь в свои доспехи,
Быстро штопает прорехи!
XXIV
Чрез неделю поутру
Ваня стал молить сестру:
"Увозить нас будут скоро...
Я слыхал из разговора...
Доктор тут сказал вчера...
Будь, сестрица, так добра...
Путевых там сколько литер?..
Мне б хотелось очень... в Питер".
"Питер", "Питер"! - ночью, днем
Бредил Ваня лишь о нем.
Меньше думал он о ране.
Объявили скоро Ване:
Будет так, как он просил.
Питер Ваню воскресил.
XXV
Питер - город, вправду, чуден,
И богат и многолюден.
От заставы до дворца
Красоты в нем без конца.
Хоть, положим, в каждой части
Красота различной масти:
Тут - дворец, а там - завод,
Тут - цари, а там - народ.
Красоту толкуют всяко.
Мне милей всего, однако,
"Трудовая сторона",
Чтится "Выборгской" она:
"Большевистская столица!"
У Невы тут есть больница.
Вместе с Ваней сам я в ней
Пролежал немало дней.
Я был начисто уволен,
Ваня ж был иным доволен:
В Петербурге вписан он
Был в запасный батальон, -
У волынцев нес работу:
Ладил маршевую роту,
Без ругни и толкачей
Обучал бородачей.
XXVI
Православная царица
На народ на свой ярится
И, начхав ему в лицо,
Пишет немцам письмецо:
"На Руси я все устрою
По берлинскому покрою,
Англичанин да француз
Русский выкусят арбуз.
Англичане сильно гадят:
Конституцию нам ладят,
А французы - бунтари,
Леший всех их побери.
Ни английских конституций,
Ни французских революций
Нам не хочется с царем:
Самодержцами умрем.
Чтоб сберечь свое наследство,
Мы одно лишь видим средство:
Под Вильгельмовой рукой
Обрести себе покой,
Помириться с ним, в надежде,
Что поможет нам, как прежде,
Подтянуть российских шельм
Унзер гроссе фрёйнд Вильгельм".
Подписалася: Алиса.
Приоткрылась ли кулиса,
То ли трещину дала, -
Тайна царская всплыла.
Разговор пошел повсюду:
Что цари готовят люду,
На какой идут прием,
Чтобы слопать нас живьем!
XXVII
"Поздравляю! Вы слыхали?"
"Что?" - "Она сама жива ли!"
"Кто?" - "Да, вправду, вы... того...
Не слыхали ничего?
Уж трезвонит вся столица:
Овдовела ведь царица!
Гришка-то, пассаж какой:
Со святыми упокой!"
"Почему ж молчат газеты?"
"А наморднички-с надеты!"
По столице слухи шли.
А чрез день уже могли
Все прочесть в любой газете
"О скандале в высшем свете":
Как с Распутиным друзья,
Высочайшие князья,
Учинили злую шутку:
Заманив к себе Гришутку,
С ним пропьянствовали ночь.
А затем "убрали прочь", -
Заведя с ним спор и драку,
"Пристрелили, как собаку".
XXVIII
У князей на мужика
Поднялась легко рука.
Гришка - плут и проходимец,
Знатной сволочи любимец,
Но ему, признаться, я -
Снисходительный судья.
Все же сделал он работу:
Снял с царей всю позолоту,
Растоптал их образа,
Заплевал им все глаза!
И князья, чиня расправу,
За свою стояли славу,
Отгоняли злую тень.
Поздно! - Близок был уж день,
День, когда народ проснется,
Ужаснется, встрепенется
И, налегши силой всей,
Расчехвостит всех князей!
Часть третья
ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
I
"Ах вы, Сашки, канашки мои,
Разменяйте вы бумажки мои!
А бумажки всё новенькие,
Двадцатипятирублевенькие".
Отчего - и не понять! -
Трудно денежки менять?
Всё бумажки да бумажки,
Ни одной нигде медяшки,
А серебряных монет
Уж давно в помине нет.
Золотые тож исчезли, -
В чей-то, знать, карман полезли,
Люд простой не знает - в чей,
Знает царский казначей.
II
Царь снаряды льет да пушки,
Обирает деревушки,
Тащит все из черных хат,
Да не трогает палат.
Богачи - опора трона,
Ими держится корона,
И готовятся кнуты
Для голодной бедноты.
Богачам одна забота:
Выгнать с бедных больше пота,
И война им не страшна -
Пухла б только их мошна.
III
Царь печатает плакаты,
Что дела, мол, плоховаты,
Обнищала-де казна,
Сила ж вражья все грозна.
Так без помощи народа
С ней не справиться в три года,
И повинен-де народ
Дать деньжаток на расход.
Пусть поможет, кто чем может.
Люд несчастный кости гложет,
Но, поддавшись на обман,
Лезет горестно в карман.
IV
Помогли царю поборы,
У царя снарядов горы,
А в строю, само собой,
Тьма народу... на убой.
"Ну, теперь нас, немцы, троньте!"
Укрепились мы на фронте, -
(Словно турок на колу!)
Глядь: расхлябались в тылу.
V
В деревне
У Прокофьевны в избушке
Дух - пробить не впору пушке,
А народ все прет да прет.
Любопытство всех берет, -
Слух прошел, вишь, в околотке:
Зять приехал в гости к тетке.
Васька - парень с головой,
Он в трактире - половой.
А трактирчик-то столичный,
Ходит люд туда различный;
Тот словечко, этот пять,
Всех послушать - все узнать,
Станешь умным без науки.
Ваське, стало, карты в руки.
Окружил его народ,
Смотрит Ваське жадно в рот.
"Что, брат, деется на свете?"
"Кто грешит и кто в ответе?"
"Скоро ль кончится война?"
"Все выкладывай сполна!"
Обтерев о скатерть ложку,
Закрутивши козью ножку
И спросивши прикурить,
Стал Васюха говорить:
"Есть чем, братцы, похвалиться,
Есть чем с вами поделиться.
Как припомню, словно сон.
Был на днях я средь персон,
Милость чья нам столь потребна:
После царского молебна
Сам святой митрополит
Речь сказал, как бог велит, -
Про врагов и супостатов,
Про зловредных демократов,
То-бишь, всяких бунтарей
Против бога и царей.
Несть бо власти, аще... аще...
За царя молитесь чаще!
После, выйдя на амвон
И отвесив всем поклон,
Стал держать министр судейский
Речь про замысел злодейский:
Вновь-де стал крамольный сброд
Трудовой смущать народ,
Соблазнять иною долей,
Подстрекать землей и волей..."
"Ты скажи нам... о себе! -
Поднялся тут шум в избе. -
От земли ты, что ж, отрекся?!?
Тут Васюха сразу спекся,
Поперхнулся и умолк,
Озираючись, как волк.
Видит: сват глядит не сватом,
Теща прет к нему с ухватом:
"Ну-тка, скажь нам, мил зятек,
Что про землю ты ответил?!"
Васька живо дело сметил:
В двери шмыг - и наутек!
Через рытвины, ухабы
Улепетывал от бабы
Наш Васюха во весь дух,
Приговаривая вслух:
"Ой вы, ноги мои, ноги,
Не споткнитесь средь дороги,
Замети, метель, следы,
Чтоб уйти мне от беды!"
Вася в питерской харчевне
Всем трезвонил о деревне:
"Ох, уж эти мужики!
Ох, и что за чудаки!
В гости звали, принимали,
Прижимали-обнимали,
Все бока мне обломали,
Угощали так, что вот
По сей день болит живот.
Как поедете, ребятки,
Вы к родне своей на святки,
Дай вам бог, чтоб вас родня
Так встречала... как меня!"
Разоренные
Воробушек воробушку:
"Чирик, чирик, чирик!"
Один был первогодочек,
Другой уже старик.
Сел старый, пригорюнившись,
Все перышки сложив,
А малый расфуфырился:
"Жив-жив, жив-жив, жив-жив!"
"Жив? Много ль жить осталось?" -
Промолвил старина.
"Да как же! Бают, дедушка,
Вот кончится война!"
"Ох, кончится - не кончится,
А все разорено...
От холоду да голоду
Подохнем все равно".
VI
На столичном рынке
Бог знает, что творится
Средь рыночной толпы:
"Сижу без дров, сестрица!"
"Ни фунтика крупы!"
"Заплачешь, хоть не плакса!"
"Грабиловка!" - "Обман!"
"Какая ж это такса?"
"Поход на наш карман!"
"Но кто ж того не знает,
Что таксу издает
Не тот, кто покупает,
А тот, кто продает!"
"Бери-ка чином выше".