| Главная » Книги |
Бальмонт Константин Дмитриевич - Злые чары, Страница 4
Бальмонт Константин Дмитриевич - Злые чары;
непостижности звезд зажигая.
И везде я склонюсь над глубокой водой,
И, тоскуя душой, навсегда - молодой,
Буду спрашивать, где же мечты молодые
Будут счастливы, видя цветы золотые,
Без которых всечасно томится душа.
О, Земля одинакова всюду, в жестоком нежна,
в черноте хороша.
Я повсюду найду глубину отражений зеркальных
Чьих-то глаз вопрошающих, сказок печальных,
В их сияньи немом темноты и огня.
Не вся ли Земля - нам отчизна, навек роковая?
И Небо, все Небо - для них, для меня,
Повсюду нас Ночь обоймет, нам звезды, как слезы,
роняя.
БЛИЗ СИНЕГО КАМНЯ
Близ Синего камня песок золотой,
Песок золотой, измельченный Водой.
Вода-голубая, прозрачная днем,
И черная, злая во мраке ночном.
Близ Синего камня песок золотой,
И падает с Неба звезда за звездой.
Вода умножает и точит песок,
А Камень все тот же, и путь все далек.
Пути все далеки для тех, кто идет
Песком измельченным, над сказкою вод.
И вечно все тот же песок золотой,
Близ Синего камня, над вечной Водой.
ВОПЛЬ
Я верю в возможную силу и правду - его,
всепобедного Света.
Но есть несчастливцы, что гибнут зимою, задолго
до роскоши лета.
Я знаю, что много озер серебристых, в горах
и в лесах первозданных.
Но сколькие умерли в жаркой пустыне, без влаги,
без капель желанных.
Я видел, как кондор царит над пространством,
как мощь альбатроса прекрасна.
Но сколько убитых для них, именитых, подумать -
подумать ужасно.
Я вижу, я слышу, я помню, я знаю, что было,
что есть здесь, что будет.
Но, в бездну из бездны срываясь, в столетьях,
мой вопль никого не пробудит.
ОТСВЕТЫ
Мы - несколько маленьких раковин близ кипенья
бессмертных морей.
Мы - несколько пенных узорностей, летим все скорей
и скорей.
Мы - белые тучки, чуть видные, бахрома разорвавшихся
гроз.
Мы таем, блистаем, и падаем слезами на мертвый
утес.
Мы - стебли былинок, что выросли на разбитой стене
крепостной.
Весною своею цепляемся за осень мечты неземной.
Мы думаем, будто мы думаем, нами думают вихри
миров.
Мы - отзвуки тысячных отзвуков от звука нездешних
громов.
Мы думаем, будто мы ведаем Воскресенья
зиждительный свет.
Мы, бедные бледные отсветы оттуда, где места нам
нет.
АМУЛЕТЫ ИЗ АГАТА
Амулеты из агата,
И других цветных камней,
Ты дала мне в час заката,
В час заката красных дней.
Я с самим собой прощался,
О, Колдунья, и с тобой,
Обещал я, обещался
Быть в пещере голубой.
Да, к полдневной позолоте
Позабывши путь и след,
Подбирать в лазурном гроте
К амулету амулет.
Я свершил обет заклятья,
Я забыл, сдержав свой нрав,
Розы губ, восторг объятья,
Изумруды нежных трав.
Камни, камни заклинаний
Ты дала мне - вот они.
В их узорах - мир стенаний,
Чуть один пошевельни.
В них напевность так богата,
В их мерцаньях - смерть врагу.
Но враждою сердце смято,
Больше быть здесь не могу.
Стоны грома в миг раската,
Вот они - бери, скорей.
О, заклята жизнь агата,
Сколько воли в снах камней!
КРИК
Мой крик был бы светлым и юным, -
Не встретив ответа, он сделался злым.
И предал я дух свой перунам,
Я ударил по звонким рыдающим струнам,
И развеялась радость, как дым.
Я был бы красивым,
Но я встретил лишь маски тьмы тем
оскорбительных лиц.
И ум мой, как ветер бегущий по нивам,
Стал мнущим и рвущим, стал гневным,
ворчливым,
Забыл щебетания птиц.
Над Морем я плачу,
Над холодной и вольной пустыней морей.
О, люди, вы - трупы, вы - звери, в придачу,
Я дни меж солеными брызгами трачу,
Но жить я не буду в удушьи людей.
ПОЛНОЧНЫЙ ЧАС
Полночный час. Ведовски-страшный час.
День схоронен. И вновь родится сложность.
Разъять восторг и пытку - невозможность.
Из вышних бездн глядит бездонность глаз.
Как жутко мне. Вот глуше все и тише.
И веянье я слышу в тишине.
Так бархатно. Как будто льнет ко мне
Беззвучное крыло летучей мыши.
КРУГИ
Круговидные светила -
Без конца и без начала.
Что в них будет, то в них было,
Что в них нежность, станет жало.
Что в них ласка, есть отрава,
А из мрака, а из яда
Возникает чудо-слава,
Блеск заманчивый для взгляда.
Из вулканов, из обрывов,
Рудников и разрушенья -
Роскошь ярких переливов,
Драгоценные каменья.
Из кошмарности рождений,
С свитой грязи, крови, криков -
Светлый гений песнопений,
Сонмы стройных женских ликов.
А из жизни вновь могила,
И горят, лазурно, ало,
Круговидные светила,
Без конца и без начала.
ИНДИЙСКИЙ ТОТЕМ
Индийский тотем - жуткий знак,
Резная сложная колонна.
Из зверя - зверь. Кто друг, кто враг,
Не разберешь. Здесь все - уклонно.
Друг друга держат все во рту,
Убийца - каждый, и убитый.
Грызя, рождают красоту,
Глядят бесовски-волчьей свитой.
Уста, и пасти, и глаза,
Зверинокрылость, чудо-рыба.
В цветных зрачках горит гроза,
Жизнь в жизни - в змейностях изгиба.
И древо жизни мировой
Растет в чудовищной прикрасе,
Являясь мной, чтоб стать тобой,
Пьяня и множа ипостаси.
ВСТРЕЧА
Сон жуткий пережил вчера я наяву.
По улице я шел - один, не я всегдашний,
Лишь тело, труп меня, что телом я зову.
Тюрьма передо мной своей грозилась башней.
И вот навстречу мне идет моя душа,
Такая же, как я, до грани совпаденья.
Так прямо на меня, упорно, не спеша,
С решением немым жестокого виденья.
Мой труп упрямо шел. Был труден каждый шаг.
Но встреча этих двух сближалась неуклонно.
Как будто в зеркале, вот - я, но я - мой враг.
Идем. Тюрьма молчит. Враждебна высь, бездонна.
Все ближе, ближе мы. Бледнею я и он.
И вдруг нас больше нет. Миг ужаса. Миг встречи.
Ум вброшен в темноту. На башне тихий звон.
Кому-то целый мир, упав, налег на плечи!
ТЕТЕНЬКА ИЗ СЕЛА
- Тетенька, тетенька, миленькая,
Что ты такая уныленькая?
Или не рада, что к нам из села
В город пошла ты, и в город пришла?
- Эк ты, девчонка, горазда болтать.
Чуть подросла, от земли не видать,
Только и знаешь - шуршишь, словно мышь.
Что же ты тетку свою тормошишь?
- Тетенька, может, мой разум и мал,
Только вот вижу - наш смех замолчал.
Тетенька, право, мне страшно с тобой,
Точно здесь кто-то еще есть другой.
- Девонька, эти ты глупости брось,
К ночи нельзя так болтать на авось.
Лучше давай про село расскажу,
После помолимся, спать уложу.
В городе, девонька, все бы вам смех,
В городе много забав и утех.
Наши избенки-то, наше село
Лесом, потемками все облегло.
В лес за дровами - а там лесовик,
Вон за стволом притаился, приник.
Чур меня, крикнешь - он вытянет нос,
Так захохочет - по коже мороз.
Ночью, как это так выйдешь на двор,
Звери какие-то смотрят из нор,
Совы на крыше усядутся в ряд,
Углем глаза, как у ведьмы, горят.
В избу назад - а в клети домовой,
Ты на полати - а он уж с тобой,
Вот навалился - и стонешь во сне,
Душно так, тяжко так, страшно так мне.
Нежити ходят, бормочут во тьму,
Шепчут, скривясь, - ничего не пойму.
Словно они балалаечники,
Баешники, перебаешники.
Тетка умолкла. Девчонка спала.
Тетки дослушать она не могла.
Обе застыли, и в комнате той
Явно, что кто-то еще был другой.
ПОДМЕНЫШ
Я мать, и я люблю детей.
Едва зажжется Месяц, серповидно,
Я плачу у окна.
Мне больно, страшно, мне мучительно-обидно.
За что такая доля мне дана?
Зловещий пруд, погост, кресты,
Мне это все отсюда видно,
И я одна.
Лишь Месяц светит с высоты.
Он жнет своим серпом? Что жнет? Я брежу.
Полно. Стыдно.
Будь твердой. Плачь, но твердой нужно быть.
От Неба до Земли, сияя,
Идет и тянется нервущаяся нить.
Ты мать, умей, забыв себя, любить.
Да, да, я мать, и я дурная,
Что не умела сохранить
Своих детей.
Их всех сманила в пруд Колдунья злая,
Которой нравится сводить с ума людей.
Тихонько ночью приходила,
Когда так крепко я спала,
Мой сон крепя, детей будила.
Какая в ней скрывалась сила,
Не знаю я. Весь мир был мгла.
Своей свечой она светила,
И в пруд ее свеча вела.
Чем, чем злодейка ворожила,
Не знаю я.
О, с теми, кто под сердцем был, расстаться,
О, жизнь бессчастная моя!
Лишь в мыслях иногда мы можем увидаться,
Во сне.
Но это все - не все. Она страшней, чем это.
И казнь безжалостней явила Ведьма мне.
Вон там, в сияньи месячного света,
В той люльке, где качала я детей,
Когда малютками они моими были,
И каждый был игрушкою моей,
Пред тем, как спрятался в могиле
И возрастил плакун-траву,
Лежит подменыш злой, уродливый, нескладный,
Которого я нежитью зову,
Свирепый, колченогий, жадный,
Глазастый, с страшною распухшей головой,
Ненасытимо-плотоядный,
Подменыш злой.
Чуть взглянет он в окно - и лист березы вянет.
Шуршит недобрый вихрь желтеющей травой, -
Вдруг схватит дудку он, играть безумно станет,
И молния в овины грянет,
И пляшет все кругом, как в пляске хоровой,
Несутся камни и поленья,
Подменыш в дудку им дудит,
А люди падают, в их сердце онеменье,
Молчат, бледнеют - страшный вид.
А он глядит, глядит стеклянными глазами,
И ничего не говорит.
Я не пойму, старик ли он,
Ребенок ли. Он тешится над нами.
Молчит и ест. Вдруг тихий стон.
И жутко так раздастся голос хилый: -
"Я стар, как древний лес!"
Повеет в воздухе могилой.
И точно встанет кто. Мелькнул, прошел, исчез.
Однажды я на страшное решилась: -
Убить его. Жить стало невтерпеж.
За что такая мне немилость?
Убрать из жизни эту гнилость.
И вот я наточила нож.
А! Как сегодня ночь была, такая.
На небе Месяц встал серпом.
Он спал. Я подошла. Он спал. Но Ведьма злая
Следила в тайности, стояла за углом.
Я не видала. Я над ним стояла:
Я только видела его.
В моей душе горело жало.
&n 
| |
| Просмотров: 445 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры