Арнольд Эдвин - Свет Азии

никъ Васанты есть весенний праздникъ въ честь Сарасвати-богини искусств и наукъ. Верующие не читаютъ и не пишут въ этотъ день. Богослужение совершается или предъ изображениемъ богини, или предъ ея символомъ-письменными принадлежностями.

  

   Они остановились на берегу пруда, поросшаго лотосомъ, и Рагула, смеясь, кормилъ голубыхъ и красныхъ рыбокъ, бросая имъ зерна рису, а она печальными глазами следила за улетавшею стаею журавлей.

   - О вы, пернатая созданья,-говорила она,- если вы въ своихъ странствияхъ встретите место, где скрывается онъ, дорогой моему сердцу, скажите ему, что Ясодхара умираетъ отъ желания коснуться его руки, услышать одно слово изъ его устъ!

   Такъ гуляли они, мать и сынъ, онъ-играя, она-вздыхая, когда къ нимъ приблизились придворныя девушки.

   - Великая царевна,-сказали оне,-чрезъ южныя ворота приехали купцы изъ Хастинпура, Трипуша и Бхаллукъ; это-почтенные люди, они много путешествовали и теперь едутъ отъ самаго берега моря; они привезли замечательно красивыя материи, затканныя золотомъ, стальныя съ золотой насечкой клетки, кованныя чаши, вещи изъ слоновой кости, пряности, лекарства, неизвестныхъ птицъ, разныя сокровища дальнихъ странъ. И еще они привезли то, что дороже всего остального: они видели его-владыку твоего и нашего-надежду всей страны-Сиддартху! Они видели его лицемъ къ лицу, они преклонили предъ нимъ головы, они поднесли ему дары; онъ достигъ всего, что было предсказано, онь сталъ учителемъ мудрецовъ, всепрославленнымъ, святымъ, великимъ, Буддою; онъ освободитъ людей и спасетъ всякую плоть своими кроткими речами, своимъ милосердиемъ, всеобъемлющимъ какъ небо! И, внемли!-по ихъ словамъ, онъ направляется сюда!

   Кровь радостно взыгралась въ жилахъ Ясодхары, какъ воды Ганга, когда горные снега начинаютъ таять у его истоковъ; она захлопала въ ладоши, засмеялась, и слезы радости засверкали на ея ресницахъ.

   - О, позовите скорей этихъ купцовъ, - вскричала она,-позовите ихъ въ мою горницу! Какъ жаждетъ воды пересохшее горло путника, такъ жаждутъ уши мои упиться ихъ благословенными вестями! Идите, приведите ихъ, скажите имъ, что если они разсказываютъ правду, я наполню ихъ мешки золотомъ и драгоценными камнями, которымъ позавидуютъ цари!.. Приходите и вы, девушки, я и васъ награжу, если можно выразить дарами благодарность моего сердца!

   Купцы вошли въ увеселительный дворецъ въ сопровождении любопытныхъ служанокъ. Осторожно ступали они разутыми ногами по дорожкамъ, усыпаннымъ золотомъ, и удивлялись роскоши царскаго жилища; когда, раздвинувъ складки занавеси, они очутились въ комнате царевны, навстречу имъ прозвучалъ, какъ очаровательная музыка, нежный и нетерпеливый голосъ.

   - Вы приехали издалека, почтенные господа, и вы, говорятъ, видели моего царевича, вы даже покланялись ему, такъ какъ онъ сталъ Буддою, всеми почитаемымъ, святымъ спасителемъ людей, и онъ теперь будто бы направляется сюда. Скажите! Если слова ваши окажутся истинными, вы будете приняты какъ друзья въ моемъ доме, какъ дорогие, желанные гости.

   Въ ответъ сказалъ Трипуша:

   - Мы видели святого учителя, царевна! Мы припадали къ ногамъ его, ибо тотъ, кто пересталъ быть царевичемъ, является ныне более великимъ, чемъ царь царей. Подъ древомъ Боди, на берегу Фальгу свершилось то, что спасетъ миръ, свершилось чрезъ его посредство - имъ, другомъ всехъ, владыкою всехъ. Твоимъ другомъ, твоимъ царевичемъ, великая царевна! Благодаря твоимъ слезамъ люди получатъ то благо, которое низведетъ на нихъ слово учителя. Знай, онъ теперь сталъ превыше всякаго зла, онъ, подобно богу, недоступенъ земнымъ страданиямъ, онъ сияетъ вновь открытой, лучезарной, светлой истиной! Онъ шествуетъ изъ города въ городъ, поучая людей следовать тому пути, который ведетъ къ миру; - и сердца людей следуютъ по стопамъ его, какъ листья, сгоняемые ветромъ, какъ овцы за своимъ пастыремъ! Мы сами слышали близъ Гайи, въ зеленой роще Тчирника, его чудныя речи и преклонились предъ нимъ. Онъ придетъ сюда, прежде чемъ падутъ первые дожди!

   Такъ повествовалъ онъ, и Ясодхара отъ радости едва владела собой, едва могла проговорить:

   - Будьте благословенны вы отныне и во веки вековъ, дорогие друзья, принесшие столь радостную весть! Но не знаете ли вы, какъ совершилось это великое событие?

   Тогда разсказалъ Бхаллукъ то, что знали соседние жители о страшной борьбе той ночи, когда воздухъ омрачился отъ адскихъ теней и земля содрогалась, и воды поднимались отъ ярости Мары. И о томъ, какое лучезарное утро настало вследъ за ночью, о томъ, какъ оно сияло восходящею надеждою для человечества, и какъ учитель радовался, сидя подъ древомъ.

   Онъ радовался, но все-таки мысль о томъ, что онъ достигъ безопаснаго берега истины, освободясь отъ всехъ бурь сомнений, много дней лежала золотой тяжестью на сердце его: "Какъ могутъ,-думалъ Будда,-люди, подвластные своимъ грехамъ, приверженные къ обманчивымъ призракамъ чувствъ и изъ тысячи источниковъ жадно пьющие заблуждения, какъ могутъ они, не имеющие разума, чтобы видеть, и силы, чтобы разорвать чувственныя сети, оплетающия ихъ, какъ могутъ они принять двенадцать Ниданъ и Законъ, всехъ освобождающий, всемъ служащий на пользу; ведь и птица въ неволе часто не решается вылететь изъ открытой клетки". И вотъ, мы едва не лишились плодовъ великой победы, такъ какъ Будда, ступивъ на путь истины, считалъ его слишкомъ тяжелымъ для ногъ смертныхъ и хотелъ идти по немъ одинъ, безъ последователей. Долго колебался и размышлялъ нашъ милосердый учитель; но въ этотъ часъ вдругъ раздался резкий голосъ, точно вопль земли, стонущей въ мукахъ родовъ.

   "Наверно погибла я, и мои создания"!

   Затемъ молчание, и потомъ молящий вздохъ, принесенный западнымъ ветромъ:

   "Святейший, да провозгласится твой великий Законъ"!

   Тогда решилъ учитель дать плоть своему провидению и обдумалъ, кто долженъ услышать его теперь же и для кого время это настанетъ въ будущемъ; такъ всеведущее солнце, скользя по заросшему лотосомъ пруду, знаетъ, какой цветокъ распустится подъ его лучами и какой еще не доросъ до цветения; затемъ онъ произнесъ съ божественной улыбкой:

   "Да, я пойду на проповедь! Кто хочетъ меня слушать, пусть тотъ и поучается закону"!

   Дальше купцы разсказали, что Будда черезъ горы прошелъ въ Бенаресъ и тамъ открылъ истину пяти святымъ мужамъ. Онъ возвестилъ имъ упразднение возрождений и установление судьбы людей исключительно ихъ прошлыми деяниями, объяснилъ, что нетъ иного ада, кроме созданнаго самимъ человекомъ,- нетъ неба настолько высокаго, чтобы не могъ достигнуть его тотъ, чьи страсти могли быть препобеждены. Это было въ пятнадцатый день Вайшия, после полудня, и въ эту ночь светила полная луна. Изъ пятерыхъ риши, принявшихъ четыре истины, вступившихъ на стезю, первый былъ Каундинья, потомъ Бхадрака, Асваджитъ, Бассава и Маханама. Кроме пяти отшельниковъ у ногъ Будды сиделъ царевичъ Ясадъ съ пятьюдесятью пятью благородными юношами; они слушали святую проповедь учителя, они преклонились предъ нимъ и последовали за нимъ, ибо всяких, кто слышалъ его, почувствовалъ миръ въ душе, узналъ, что близится новая жизнь для людей; такъ внезапно появляются цветы и травы среди песчаной пустыни, когда тамъ заструится вода. Говорятъ, что нашъ учитель послалъ проповедовать стезю этихъ шестьдесятъ первыхъ учениковъ, освободившихся отъ страстей, достигшихъ совершенства въ самообуздании; самъ же высокочтимый направился къ югу отъ Бенареса и Исипатана въ Яшти, во владения царя Бимбисары, где онъ училъ много дней; после этого царь Бимбисара и весь народъ его уверовалъ, научился закону любви и жизни по закону. Бимбисара отдалъ учителю въ даръ, омывъ водою руки Будды, бамбуковый паркъ- Велувану, въ немъ есть и реки, и пещеры, и прелестныя рощи; царь велелъ поставить въ немъ камень съ следующею надписью: "Поддерживание течения и причины жизни объяснено намъ Татхагатою. Избавление отъ страданий открыто намъ нашимъ учителемъ". Въ этомъ же саду, по словамъ повествователей, происходило большое собрание. Учитель проповедовалъ какъ мудрецъ и власть имеющий, привлекая души всехъ слушателей; девять сотъ человекъ облачились въ желтыя одежды, точно такия, какъ носитъ самъ учитель, и пошли распространять его учение. Вотъ какимъ изречениемъ закончилъ онъ свою проповедь: "Зло умножаетъ долгъ, который надлежитъ уплатить; добро избавляетъ и выкупаетъ; избегай зла, следуй добру, имей власть надъ собою! Въ этомъ и состоитъ путь къ спасению!"

   Когда купцы кончили свой разсказъ, царевна осыпала ихъ благодарностью и дарами, предъ которыми побледнели бы алмазы.

   - А по какой дороге направился владыко?-спросила она.

   - Отъ здешнихъ городскихъ воротъ до Раджагрихи шестьдесятъ иожанъ, оттуда идетъ хорошая дорога черезъ Сону и черезъ горы. Наши волы прошли ее въ одинъ месяцъ, делая всего по шести коссъ въ день.

   Узнавъ объ этомъ, царь избралъ изъ числа своихъ придворныхъ девять отдельныхъ посольствъ и на хорошихъ лошадяхъ разослалъ ихъ въ разныя страны, повелевъ каждому отдельному послу высказывать отъ его имени нижеследующее: "Царь Суддходана, приблизившийся къ погребальному костру на семь тяжелыхъ летъ, во время которыхъ онъ не переставалъ тосковать по тебе, проситъ сына своего вернуться домой, къ престолу и опечаленному народу, иначе онъ умретъ, не увидевъ более лица твоего".

   Ясодхара также послала девять верховыхъ и велела имъ сказать царевичу:

   "Царевна твоего дома, мать Рагулы, жаждетъ увидеть лице твое, подобно тому, какъ цветокъ лунной травы, распускающийся лишь ночью, томится по сиянию месяца. Если ты нашелъ более, чемъ потерялъ, она хочетъ иметь свою долю въ найденномъ, долю Рагулы, а въ особенности хочетъ иметь тебя самого".

   Сакийские князья, избранные послами, не теряя времени отправились въ путь, но случилось такъ, что каждый изъ посланныхъ вступилъ въ Бамбуковый паркъ въ то, самое время, когда Будда проповедовалъ свое учение; услышавъ его, каждый изъ нихъ утрачивалъ память о томъ, что долженъ былъ сказать, забывалъ о царе и его поручении, забывалъ даже о печальной царевне; каждый жадно смотрелъ на учителя, всемъ сердцемъ слушалъ его речь, полную милосердия, величия, совершенства, чистоты, речь, слетавшую съ его священныхъ устъ и всехъ просвещавшую.

   Подобно пчеле, вылетевшей за сборомъ меда и видящей разсеянные по равнине цветы могра, наполняющие воздухъ сладкимъ благоуханиемъ, и устремляющейся къ ихъ нектару безъ заботы о томъ, достаточно ли меду въ улье или нетъ, близится ли ночь, наступаетъ ли гроза, такъ и послы, услышавъ слова Будды, забыли цель своего приезда и, не думая ни о чемъ, смешались съ толпою, следовавшей за учителемъ. Тогда царь послалъ Удайи, главнаго изъ своихъ придворныхъ, вернейшаго слугу и товарища Сиддартхи въ прошлые более счастливые дни; онъ, подходя къ парку, сорвалъ несколько хлопьевъ съ хлопчато-бумажнаго куста и заткнулъ себе ими уши; благодаря этому онъ избавился отъ общей опасности и могъ передать поручение царя и царевны.

   Выслушавъ его, учитель смиренно склонилъ голову и сказалъ при всемъ народе:

   - Конечно, я приду! Это - мой долгъ и мое желание! Всякий долженъ оказывать уважение темъ, кто далъ ему жизнь и вместе съ этимъ средство не жить и не умирать больше, но спокойно, достигнуть благословенной Нирваны, если онъ сохранитъ законъ, очистится отъ прежнихъ пороковъ и не приобрететъ новыхъ, если онъ будетъ совершенъ въ любви и въ милосердии. Скажи царю, скажи царевне, что я отправляюсь къ нимъ!

   Когда решение это стало известно жителямъ белой Капилавасту и соседнихъ деревень, они приготовили все къ встрече царевича. Около южныхъ воротъ раскинутъ былъ великолепный шатеръ. Между увитыхъ цветами столбовъ развивались широкия складки шелковой красной и зеленой материи, затканной золотомъ. Дороги устланы были душистыми ветвями манго и нима, облиты благовониями жасмина и сандальнаго дерева. Всюду развевались флаги, заранее отдано было повеление о числе слоновъ съ серебряными седлами и позолоченными клыками, которые должны были ждать царевича на берегу, и о месте, откуда долженъ раздаться барабанный бой и крикъ: "Сиддартха едетъ!" Указано было и то место, где сановники сойдутъ съ коней и поклонятся ему и где танцовщицы начнутъ съ пениемъ и танцами бросать цветы, такъ чтобы конь его шелъ по колено въ розахъ и благовонныхъ травахъ. Все улицы должны были принять нарядный видъ; въ городе должны были раздаваться музыка и крики радости.

   Таковы были приготовления, и каждое утро все съ нетерпениемъ прислушивались, не раздается ли барабанный бой, извещающий, что "онъ едетъ!"

   Но онъ не появлялся.

   Ясодхара, мучимая нетерпениемъ, отправилась въ носилкахъ къ городскимъ стенамъ, туда, где возвышался роскошный шатеръ.

   Прелестный садъ-Нигродха, осененный кудрявыми финиковыми пальмами и другими красивыми деревьями, разстилался вокругъ; онъ былъ изящно расположенъ и веселилъ взоръ своими извилистыми дорожками и коврами своихъ цветовъ и плодовъ.

   Южная дорога шла мимо его полянъ; съ этой стороны глазъ путника, проходившаго по ней, останавливался на зелени и цветахъ, а съ другой, противоположной-на убогихъ лачугахъ, въ которыхъ жилъ пригородный, бедный, выносливый людъ низкаго происхождения, не смевший своимъ прикосновениемъ осквернять кшатриевъ и жрецовъ Брамы. И эти бедняки также съ нетерпениемъ ждали его прихода: они до разсвета бродили по дороге и влезали на деревья, заслышавъ вдали крикъ слона или бой барабана, призывающаго во храмъ; видя же, что никого нетъ, они принимались за какия-нибудь работы, предназначавшияся для встречи царевича: мыли каменныя ступени передъ домами, поправляли флаги, плели венки изъ перистыхъ фиговыхъ листьевъ и украшали ими изваяния Лингама, заменяли вчерашнюю зелень на аркахъ новою, свежею и обращались ко всякому прохожему съ вопросами о всеми ожидаемомъ, великомъ Сиддартхе.

   Все это замечала царевна, устремляя полные любви и томления глаза на южную долину, прислушиваясь подобно имъ, не принесутъ ли прохожие какихъ вестей съ дороги. И вотъ увидела она на этой дороги тихо приближавшагося путника, съ обритой головой, въ желтой одежде, въ поясе отшельника, съ глинянной чашей въ рукахъ; эту чашу онъ смиренно протягивалъ у дверей каждой хижины, принимая всякое подаяние съ кроткою благодарностью и также кротко проходя мимо техъ, кто ничего не давалъ.

   Его сопровождали еще двое, подобно ему также облеченные въ желтыя одежды: но онъ, несший чашу, казался такимъ величественнымъ, выступалъ впередъ такою твердою поступью, распространялъ вокругъ себя нечто столь благодатное, гляделъ на всехъ такими кроткими, святыми очами, что некоторые изъ подававшихъ ему милостыню съ благоговениемъ глядели на него, другие почтительно кланялись, иные бежали за новыми дарами, досадуя на свою бедность.

   Мало-по-малу за нимъ во-следъ собралась целая толпа детей, мужчинъ и женщинъ, они шли, тихо спрашивая другъ друга:

   -Кто это? Кто? Онъ не похожъ на риши!-Но когда онъ подошелъ близко къ шатру, шелковая занавесь поднялась, и Ясодхара бросилась на дорогу безъ покрывала, съ крикомъ:

   - Сиддартха! Владыко!

   Слезы текли изъ глазъ ея, она охватила его руками, а потомъ, рыдая, упала къ ногамъ его.

   Впоследствии, когда царевна вступила уже на путь спасения, у Будды спрашивали, почему онъ, давший клятву отказаться отъ всехъ земныхъ страстей и отъ нежнаго, какъ цветокъ, всепокоряющаго прикосновения женской руки, почему онъ допустилъ заключить себя въ объятия, учитель отвечалъ:

   -Великий долженъ переносить любовь малаго, чтобы легче возвысить его. Старайтесь, чтобы никто изъ васъ, освободившись отъ узъ, не огорчалъ связанныхъ душъ, величаясь своей свободой. Вы тогда скорей можете считать себя свободными, когда будете распространять свою свободу терпеливымъ воздействиемъ, мудрою кротостью. Три ступени трудныхъ испытаний приводятъ къ спасению Бодисатвъ- техъ, кто беретъ на себя руководительство и помощь въ этомъ темномъ мире: первая называется "намерение", вторая "попытка", третья "познание". Знайте, я жилъ въ периоде "намерения". Я желалъ добра, искалъ мудрости, но глаза мои были закрыты. Сочтите все серыя семена на томъ кусте клещевины: вотъ столько летъ тому назадъ я жилъ въ образе купца Рама на южномъ берегу, противъ Цейлона, близъ техъ местъ, где ловится жемчугъ. Въ это далекое время Ясодхара жила со мною въ нашей деревне, на берегу моря: она была такъ же нежна, какъ и теперь, и звали ее Лакшми. Я помню, какъ я покидалъ домъ, уезжая въ видахъ заработка для поправления нашего убогаго положения. Она съ горькими слезами просила меня не разставаться съ нею, не подвергаться опасностямъ на суше и на море. "Какъ можно, любя, покидать любимое?" - вздыхала она. Но я решился. Я поехалъ въ проливъ. Я вытерпелъ бурю, разныя опасности, страшную борьбу съ водяными чудовищами, я мучился днемъ и ночью, обыскивая морския волны и, наконецъ, нашелъ жемчужину, чудную, подобную луне, такую, за которую цари не пожалели бы всехъ своихъ сокровищъ. Тогда я съ радостью направился назадъ въ свои горы, но въ это время голодъ опустошалъ всю страну. Трудно было мне найти пропитание на обратномъ пути, и я едва добрался до дому, изнемогая отъ голода, тщетно скрывая въ поясе мое белое морское сокровище. Дома не было пищи, и на пороге нашего жилища лежала та, ради которой я трудился, лежала безмолвно, умирая отъ голода. Тогда я возопилъ: "Если у кого-нибудь есть хлебъ-вотъ вамъ целое царство за одну жизнь! Спасите мою жену и берите мою блестящую жемчужину!"- Тогда одинъ изъ соседей принесъ свои последние припасы - и взялъ красивую жемчужину. Но Лукшми ожила и, возвращаясь къ жизни, вздохнувъ прошептала: "Ты въ самомъ деле любишь меня!" Я хорошо распорядился съ жемчужиной, продавши ее: я успокоилъ сердце и душу, не знавшия покоя, но те чистыя жемчужины, которыми я владею теперь и которыя я обрелъ въ более глубокихъ волнахъ-двенадцать Ниданъ и Законъ - не могутъ быть ни проданы, ни уничтожены, - оне должны сохранить свою совершеннейшую красоту и передаваться, какъ свободный даръ. На сколько гора Меру выше кучи земли, нанесенной муравьями, на сколько капли росы, скопившияся въ следе ногъ бегущей лани меньше безбрежнаго моря, на столько мое тогдашнее сокровище ничтожнее настоящаго, но любовь, которая стала обширнее, когда освободилась отъ оковь чувственности, поступила разумно, отнесясь снисходительно къ более слабому сердцу; такимъ образомъ нежная Ясодхара подъ влияниемъ кротости перешла на путь мира и благословения!

   Когда царь услышать, что Сиддартха возвратился обритый, въ печальномъ одеянии нищаго. Что онъ протягивалъ чашу и просилъ подаяния у черни, гневъ и горе вытеснили любовь изъ его сердца. Трижды плюнулъ онъ на землю, рвалъ свою сребристую бороду и затемъ вышелъ изъ дому въ сопровождении трепещущихъ придворныхъ. Нахмурясь, вскочилъ онъ на своего боевого коня, пришпорилъ его и гневно поскакалъ по улицамъ и переулкамъ города, среди удивленнаго народа, едва успевавшаго вымолвить: "Вотъ царь! Кланяйтесь!" - а всадники ужъ съ шумомъ пролетали мимо. При повороте къ стене храма, около южныхъ воротъ, они встретили громадную толпу. Со всехъ сторонъ къ ней притекали все большия и большия массы народа, пока дорога покрылась ими, двигавшимися во-следъ того, чей ясный взоръ встретилъ взглядъ царя. Гневъ отца не устоялъ противъ кроткаго взора Будды, съ почтениемъ устремленнаго на его мрачное чело, противъ гордаго смирения, съ какимъ сынъ преклонилъ предъ нимъ колени. Онъ не могъ не чувствовать радости, видя царевича живымъ и здоровымъ, видя его въ славе, превосходящей земной блескъ,-въ славе, принуждающей всехъ людей безмолвно и благоговейно идти за нимъ воследъ. И все же царь, обращаясь къ сыну, воскликнулъ:

   - Неужели должно было кончиться темъ, что великий Сиддартха возвращается въ свое царство въ рубище, съ бритой головой, съ сандалиями на ногахъ, выпрашивая пищу у низкаго народа,-онъ, чья жизнь была подобна жизни бога! Сынъ мой! Наследникъ моего обширнаго царства! Наследникъ царей, которому стоило только протянуть руку, чтобы получить все, что могла дать земля, что могли доставить самые усердные слуги! Ты долженъ былъ явиться въ наряде, приличномъ твоему званию, съ блестящими шпорами и со свитою пешихъ и конныхъ слугъ. Взгляни! Все мое войско выстроено около дороги, весь мой городъ ждетъ тебя у воротъ! Где же, скажи, прожилъ ты эти тяжелые годы,- годы скорби по тебе твоего венценоснаго отца? А она, та, которая жила здесь какъ вдова, забывая о всехъ радостяхъ, не слыша ни единаго звука песни или музыки, ни разу до сегодняшняго дня не надевъ праздничнаго одеяния, она во всей пышности своей златотканной одежды, должна приветствовать возвращение мужа - нищаго, одетаго въ лохмотья! Сынъ мой! Чего ради случилось все это?

   - Отецъ,-отвечалъ Будда,-таковъ обычай моего рода!

   - Въ твоемъ роде. - сказалъ царь, - насчитывается сотня государей, но нетъ никого, кто поступалъ бы подобно тебе.

   - Я говорю не о смертномъ роде,-отвечалъ учитель,-я говорю о невидимыхъ предкахъ и потомкахъ, о Буддахъ, которые были и которые будутъ, и одинъ изъ которыхъ-я, совершающий то же, что и они совершали; то, что происходитъ теперь, произошло и въ давния времена; тогда также у этихъ вороть царь, въ одежде воина, встречалъ своего сына въ рубище отшельника,-сына, который силой любви и самообладания сталъ выше самыхъ могущественныхъ и державныхъ владыкъ и прежде, какъ и теперь, предопределенный свыше спаситель мировъ преклонялся, какъ преклоняюсь теперь я, и съ почтительною нежностью, какъ исполнение долга сыновней любви, принесъ въ даръ первые плоды своихъ сокровищъ. То же приношу тебе теперь и я!

   Удивленный царь спросилъ:

   - Какия же это сокровища?

   Учитель кротко взялъ его за руку, и они пошли по улицамъ, покрытымъ благоговейнымъ народомъ; царь и царевна шли подле него, и онъ объяснялъ имъ пути достижения мира и чистоты;-объяснялъ четыре высокия истины, заключающия въ себе мудрость, подобно берегамъ, замыкающимъ море, и восемь правилъ, следуя которымъ всякий - царь или рабъ - можетъ ступить на путь спасения, на совершенную стезю, имеющую четыре ступени и восемь законовъ-ту стезю, следуя которой всякий, знатный и простой, мудрый и неученый, мужчина и женщина, старецъ и юноша, рано или поздно освободится отъ колеса жизни и достигнетъ благословенной Нирваны. Такъ вошли они въ ворота дворца, Суддходана съ просветленнымъ лицемъ упивался великими речами и собственными руками несъ чашу Будды; новый светъ загорелся въ прелестныхъ глазахъ кроткой Ясодхары и засверкалъ въ ея слезахъ. Въ эту ночь оба они- царь и царевна-вступили на стезю мира.

  

  

   Недалеко отъ Нагары, вдоль реки Коханы тянется обширная равнина. Направляясь на северо-востокъ отъ храмовъ Бенареса, путешественникъ можетъ на волахъ прибыть туда въ пять дней. Снежные Гималайи высятся надъ этой равниной, круглый годъ пестреющей цветами и опоясанной ярко зелеными деревьями, вечно освеженными светлыми водами реки. Мягкими линиями очерчены ея холмы, ея тенистыя и прохладныя рощи, и свято чтятся духи-покровители ея далее до нашихъ дней. Вечерний ветерокъ съ трудомъ проникаетъ черезъ густой кустарникъ, опутанный гирляндами цветовъ, тамъ и сямъ навалены высокия груды красныхъ отесанныхъ камней, сквозь которые пробиваются корни и стволы ползучихъ смоковницъ, окутывая ихъ волнистымъ покрываломъ листьевъ и зелени. Змея, блестя своими чешуями, опускается съ кедровъ и камедныхъ деревьевъ и извивается на плитахъ съ глубоко-изсеченными изваяниями; ящерицы пробегаютъ по расписанному помосту, который когда-то попирала нога царей; серая лиса безнаказанно прячется подъ обломки троновь; только вершины горъ, река, волнистый лугь, приятный воздухъ остались неизменными. Все остальное, подобно всемъ прочимъ призракамъ жизни, исчезло.

   Здесь именно стояла когда-то столица Суддходаны; на этомъ холме при золотистомъ закате солнца сиделъ самъ господь Будда и проповедовалъ Законъ въ присутствии своихъ приближенныхъ.

   Раскрой священныя книги и прочти, что разсказываютъ оне объ его встрече въ здешнихъ пышныхъ чертогахъ, назначенныхъ для увеселений, а также и о томъ, какъ въ саду съ висящими аллеями, фонтанами, прудами, благоухающими отъ массы розъ террасами, въ виду прелестныхъ беседокъ и целаго ряда стройныхъ дворцовъ, сиделъ онъ-учитель нашъ, величественный, всеми чтимый; тогда какъ толпа внимательно прислушивалась къ каждому его слову, поучаясь у него той мудрости, которая смягчила нравы нашей Азии.

   Четыре тысячи лакхъ *) живыхъ душъ находились тутъ въ этотъ замечательный день. Онъ сиделъ по правую руку царя, вокругъ же расположились сакийские князья - Ананда; Девадатта, весь дворъ, а сзади него стояли Сарипутта и Моггаллана, старейшие изъ нищенствующихъ братий, носящихъ желтое облачение,-все избранные лучшие люди.

  

   *) Лакха = ста тысячамъ.

  

   Стоя между коленъ его улыбался Рагула, смотря удивленно детскими глазами на его величественное лицо, а у ногъ его сидела кроткая Ясодхара. Скорбь сердца ея миновала въ предведении той высшей любви, которая зиждется не на изменчивыхъ чувствахъ, - той жизни, которая не знаетъ старости, и той благословенной кончины, которая будетъ смертью самой смерти и которая ознаменуетъ победу и ея и его. Она положила руку на его руки, накинула край его желтой одежды поверхъ своей серебристой шали и такимъ образомъ стала во всемъ свете самою близкою къ тому, чье слово было ожидаемо тремя мирами.

   Я не могу передать и малой части чудной речи, произнесенной Буддою; я-одинъ изъ позднейшихъ писателей, я люблю учителя и его любовь къ людямъ, я передаю эту легенду, зная, что онъ былъ мудръ, но я не обладаю такою мудростью, которая давала бы мне возможность переходить границы, положенныя въ писании. Время стерло его письмена и ихъ древний смыслъ, - смыслъ, бывший некогда новымъ, могучимъ, сильнымъ двигателемъ.

   Я знаю лишь небольшую часть обширной речи, произнесенной Буддою въ этотъ тихий индийский вечеръ. Я знаю также, ибо это значится въ писании, что у него было невидимыхъ слушателей на десятки, сотни тысячъ более, чемъ видимыхъ: все девы, все души усопшихъ собрались толпой, и небо наполнилось ими до седьмой сферы, и темный адъ открылъ свои двери; дневной светъ медлилъ покинуть рдеющия вершины горъ; казалось, будто ночь внимала ему, притаясь вь долинахъ, а день-на горныхъ вершинахъ.

   Въ писании повествуется, что между ними стоялъ вечеръ, подобный некоей небесно-прекрасной деве, любвеобильной и восторженной; кудрявыя облака казались ея кудрями; разсеянныя по небу звезды - жемчужинами и алмазами ея венца; луна-сияющимъ самоцветнымъ камнемъ на ея лбу, а сгущающаяся темнота-развевающимися складками ея одежды. Сдержанное дыхание этой чаровницы проносилось благовонными вздохами по лугамъ въ то время, какъ господь нашъ поучалъ всякаго, кто внималъ словамъ его, будь то чужеземецъ, рабъ, сынъ высокой или низкой касты, отпрыскъ арийскаго корня или Млечъ, или обитатель лесовъ,-всякий слышалъ свой родной языкъ. Более того, писание утверждаетъ, что не только народъ, толпившийся на берегу, но и птицы, звери, пресмыкающаяся-большие и малые,-все чувствовали всеобъемлющую любовь Будды, все восприняли обетъ милосердия, заключавшийся въ речи. Такимъ образомъ, все жизни, воплощенныя въ телахъ обезьяны, тигра, оленя, медведя, шакала, волка, коршуна, голубя, павлина, лягушки, змеи, ящерицы, летучей мыши, даже рыбы, играющей въ ручье, вступили въ союзъ любви съ человекомъ, менее чистымъ душою, чемъ все они, и съ немою радостью внимали вести о томъ, что оковы ихъ, наконецъ, распались.

   А Будда въ это время, въ присутствии царя, говорилъ такъ:

   -Омъ, Амитайя! *) Не измеряй словами неизмеримаго, не опускай нити мысли въ бездонное! Кто спрашиваетъ, тотъ ошибается; кто отвечаетъ, тоть ошибается! Безмолвствуй! Писание гласитъ, что мракъ предшествовалъ всякому бытию, и одинъ лишь Брама предавался мышлению среди этого мрака. Не тщись познать Браму и начало бытия! Очи смертнаго не могутъ узреть ни его, ни какой бы то ни было светъ; умъ смертнаго безсиленъ постигнуть его; покровъ за покровомъ хотя и поднимутся, но за ними опять окажутся покровы и покровы. Звезды движутся и не вопрошаютъ. Довольно и того, что существуетъ жизнь и смерть, радость и горе, причинная связь вещей, течение времени и безконечный потокъ бытия, въ вечной изменчивости непрестанно движущагося, подобно волнамъ реки, бегущимъ то медленно, то быстро, - реки все той же и не той же, отъ истока до впадения въ море. Испарения этихъ волнъ поднимаются ввысь, а отсюда белое облако опять возвращаетъ похищенную волну, которая снова омываеть горы и течетъ безъ отдыха и остановки. Вотъ все, что надо знать о призрачностяхъ; небеса, земли, миры и изменения, изменяющия ихъ, могучее вечно-вертящееся колесо борьбы и страдания, которое никто не можетъ удержать или остановить. Не молитесь! Мракъ не просветлеетъ! Не просите ничего у Безмолвия, оно не возглаголетъ! Не удручайте свои печальныя души благочестивыми подвигами! Ахъ, братия и сестры! Не добивайтесь ничего отъ безпомощныхъ боговъ дарами и гимнами, не подкупайте ихъ плодами и хлебами! Ищите спасение въ самихъ себе! Каждый человекъ самъ строитъ свою тюрьму. Каждый имееть такую же власть, какъ и высочайшия существа. Для всехъ силъ вверху, внизу, вокругъ, для всякой плоти, для всего живущаго-только собственные поступки создаютъ горе или радость. Совершившееся причиняетъ то, что есть и то, что будетъ-добро ли, зло ли, или что придется. Ангелы въ небесахъ Радости пожинаютъ все плоды получившаго значение святости прошлаго. Злые духи въ преисподней изглаживаютъ дурныя деяния, совершенныя въ давно прошедшия времена; ничто не вечно; время ослабляетъ добродетели и очищаетъ безумные пороки. Кто мучился, какъ рабъ, можетъ, благодаря приобретенному достоинству и заслугамъ, возродиться царемъ; бывший царь, неся кару за то, что совершилъ или не совершилъ, можетъ снова появиться на земле въ рубище нищаго. Вы можете возвысить вашъ жребий выше Индры и пасть ниже червя; эти мириады жизней имеютъ одинъ конецъ, те - другой. Но пока вертится невидимое колесо, неть остановки, нетъ покоя, нетъ отдыха; кто возвышается, можетъ пасть, кто падаетъ-возвыситься; спицы кружатся безостановочно.

  

   *) Омъ есть первое слово самой общеупотребительной изъ будддйскихъ формулъ: "омъ-мани-падме-хумъ", буквально означающей "хвала драгоценному камню въ лотосе" и скрывающей мистический смыслъ: "хвала несравненному Будде". "Амитайя" имеетъ многоразличное значение; въ настоящемъ случае терминъ этотъ соответствуетъ понятию "безконечнаго".

  

   Если бы вы были прикованы къ колесу изменений и не имели, возможности отторгнуться отъ него, сердце безпредельнаго существа было бы проклятиемъ, душа мира стала бы страданиемъ. Но вы не скованы! Душа мира блаженна; сердце живущаго небесно-покойно; воля сильнее страдания: то, что было хорошо, становится лучше; лучшее - совершеннымъ.

   Я-Будда, чьи слезы были слезами всехъ моихъ собратий, я-сердце котораго было истерзано скорбью всего мира, я отдаюсь теперь радости и веселью, ибо знаю, что свобода не вымыселъ! О вы, страждущие, узнайте:-вы страдаете добровольно! Никто не принуждаетъ васъ, никто не заставляетъ жить и умирать, вертеться въ колесе, обнимая и покрывая поцелуями терзающия васъ спицы,-ободъ, облитый слезами, ступицу-это полнейшее ничто! Откройте глаза ваши: я покажу вамь истину! Ниже преисподней, выше неба, дальше самыхъ отдаленныхъ звездъ, дальше обители Брамы, безъ начала, безъ конца, безъ предела, какъ пространство, достоверно, какъ сама достоверность, существуетъ божественная сила, направляющая на добро; лишь ея законы вечны.

   Она проявляеть себя въ цветке розы; ея рука складываетъ листья лотоса, она вь темныхъ недрахъ земли, среди безмолвныхъ посевовъ подготовляетъ чудную одежду весны; она расписываетъ лучезарныя облака; она разбрасываетъ изумруды на перьяхъ павлина; звезды-ея жилище; молния, ветеръ, дождь-ея слуги.

   Изъ мрака создала она сердце человека, изъ безцветныхъ чешуй-полосатую шею фазана; вечно творящая, она превращаетъ во благо все старыя скорби, все старыя потрясения. Она хранитъ серыя яйца въ гнезде ангинги и шестигранную ячейку съ медомъ пчелы; муравей знаеть ея пути такь же, какъ и белая горлица. Она расправляетъ для полета крылья орла, когда онъ возвращается домой съ добычей; она посылаетъ волчиху къ детенышамъ; для нелюбимыхъ она отыскиваетъ пищу и друзей. Она не знаетъ никакихъ препятствий, она не останавливается, все ей равно приятны; она вливаетъ сладкое молоко въ грудь матери и ядъ вь зубы молодой змеи.

   Она создаетъ гармонию движущихся сферъ въ безграничной тверди небесъ; она скрываеть въ глубокихъ недрахъ земли золото, сардониксъ, сапфиры, лаписъ-лазули.

   Постоянно выводя на светъ скрытое, она пребываетъ среди лесныхъ просекъ и вырощаетъ корни кедра, она же производить все новые и новые листья, цветы, травы.

   Она убиваетъ и спасаетъ, ничто не трогаетъ ее кроме успеха дела; Любовь и Жизнь-вотъ нити, изъ которыхъ вырабатывается ея ткань; Смерть и Страдание-вотъ челноки ея ткацкаго станка.

   Она созидаетъ и разрушаетъ, вечно все исправляя, и все лучшими и лучшими являются плоды ея творчества. Медленно осуществляется въ ея искусныхъ рукахъ великолепный, задуманный ею плань.

   Видимый миръ-часть того целаго, которое она созидаетъ; миръ невидимый обширнее видимаго; сердца и души людей, мысли народовъ, ихъ желания и поступки-все они управляются темъ же великимъ закономъ.

   Невидимо протягиваетъ она вамъ руку помощи, неслышнымъ голосомъ говорить она громче бури. Милосердие и Любовь стали доступны людямъ, потому-что она путемъ долгой работы придала форму слепой массе.

   Никто не можетъ презирать ее, отвергающий ее- теряетъ, повинующийся ей-приобретаетъ; за тайное добро она платитъ миромъ и благословениемъ, за тайное зло-страданиемъ.

   Она все видитъ, все подмечаеть - она награждаетъ хороший поступокъ и караетъ дурной, даже и тогда, когда совершивший его успеваетъ, наконецъ, познать истинный законъ (Дхарму). Она не знаеть ни мести, ни прощенья: мера, которою она меритъ, вполне точна, ея весы безукоризненно верны; время для нея не существуетъ-приговоръ ея неизмененъ: произнесетъ ли она его завтра или черезъ много летъ-онъ останется темъ же.

   Ею ножъ убийцы направляется противъ самого убийцы; несправедливый судья лишается защитника; ложь сама себе служить наказаниемъ; воръ и разбойникъ похищаютъ, чтобы возвратить похищенное.

   Таковъ законъ правды,-законъ, котораго никто не можетъ обойти, никто не можетъ приостановить, сущность его есть -Любовь; цель его Миръ и блаженная кончина! Ему повинуйтесь!

   Книги гласятъ истину, братья! Жизнь каждаго есть плодъ его предыдущаго существования; прошлыя недобрыя дела порождаютъ скорбь и горе, прежния добрыя дела являются источникомъ блага.

   Вы жнете только то, что сеяли! Взгляните на эти поля! Кунжутъ и былъ кунжутомъ, хлебъ-хлебомъ. Безмолвию и мраку все это известно. Такъ зарождается судьба человека! Приходить онъ-жнецъ- и пожинаетъ, что посеялъ, семена за время прежнихъ существований, и кунжутъ, и хлебъ, и плевелы, и ядовитыя растения-бремя его самого и несчастной земли.

   Если онъ трудится во благо, истребляеть плевелы и заменяетъ ихъ полезными злаками, его поле будетъ плодоносно, чисто и красиво, и онъ соберетъ обильную жатву.

   Если живущий постигнетъ, где источникь скорби если онъ терпеливо перенесетъ страдания, стараясь любовью и правдою заплатить свой долгъ за прошлое зло, если онъ, ничемъ не пренебрегая, тщательно очиститъ себя отъ всякой лжи и похоти; если онь будетъ смиренно претерпевать все, платя за оскорбление милостью и добромъ. Если онъ всю жизнь, день за днемъ, пребудет милосерднымъ, святымъ, справедливымъ, добрымъ и вернымъ, если онъ будетъ съ корнемъ вырывать глубоко-засевшия желания до техъ поръ, пока исчезнетъ любовь къ жизни,-тогда, умирая, онъ оставить, какъ итогъ своего личнаго существования, закрытый счетъ, въ которомъ все дурное окажется исчезнувшимъ и погибшимъ: все хорошее- окрепшимъ, возросшимъ, расширившимся и долженствующимъ принести плодъ.

   Такому существу не нужно того, что вы называете жизнью; то, что началось въ немъ, когда онъ начался, пришло уже къ концу: онъ достигъ цели, ради которой сталъ человекомъ. Никогда более вожделения не будутъ терзать или пятнать его; никогда тоска по земнымъ радостямъ и горестямъ не нарушить его вечнаго мира; никогда не вернется кь нему смерть или жизнь! Онъ погружается въ Нирвану! Онъ сливается съ Жизнью, но не живетъ. Онъ блаженъ, ибо пересталъ существовать. Омъ, мани, падме, хумъ! Капля росы сливается съ светозарнымъ моремъ!

   Вотъ учение о Карме! Внемлите!

   Только тогда, какъ все грехи до последней соринки заглажены, только тогда, когда жизнь угасаетъ подобно сгоревшей свече, только тогда умираеть съ ней вместе и смерть.

   Не говорите: "я существую", "я существовалъ" или "я буду существовать"; не думайте, что вы переходите изь одного жилища плоти въ другое, подобно путешественникамъ, переходящимь изъ дома въ домь и забывающимъ, где была дурная пища, дурное помещение. Всецелое бытие мира вновь выделяетъ итогъ всехъ пережитыхъ существований. Оно само строить свое жилище подобно червю, ткущему шелковый коконъ и поселяющемуся вь немъ. Оно принимаеть телесность и видимый образъ подобно тому, какъ высиженное яйцо змеи приобретаетъ зубы и чешую. Какъ крылатое семя тростника перелетаетъ чрезъ скалы, пески и глину, пока найдетъ пригодное для себя болото, где можетъ размножаться, такъ и оно воплощается на пользу или на вредь. Когда смерть-этоть грозный убийца-поражаеть злое существо, его неочищенные останки блуждають вь пространстве, гонимые вредоносными ветрами. Когда же умираеть кроткий праведникъ, дуютъ тихие ветры, миръ становится богаче; такь степной потокъ исчезаетъ на время въ песокъ, а затемъ снова появляется более чистымъ, более блестящимъ, более широкимъ. Такимъ образомъ приобретенное ранее совершенство создаетъ более счастливое существование, а утраченное замедляетъ его наступление. Этотъ Законъ Любви долженъ повсюду господствовать всевластно до скончания века (Кальпы). Что противодействуетъ ему?.. Братия, ему противодействуетъ мракъ! Этотъ мракъ питаетъ невежество и заблуждение, вследствие которыхъ вы принимаете призраки за истину, вы жаждете вожделений и привязываетесь къ вожделениямъ, порождающимъ все скорби.

   Вы, желающие вступить на средний путь, начертанный светлымъ разумомъ, облегчаемый кроткимъ спокойствиемъ, вы, желающие идти великимъ путемъ Нирваны,-выслушайте четыре святыя истины.

   Первая истина о страдании. Не заблуждайтесь!

   Прославляемая вами жизнь не что иное, какъ продолжительная агония; одне только скорби ея постоянны, радости ея подобны блестящимъ, быстро улетающимъ птицамъ. Скорбите о рождении, скорбите о безпомощномъ детстве, скорбите о пылкой юности, о мужественной зрелости, о холодной седой старости и о всепожирающей смерти-въ нихъ, ведь, заключается вся жизнь ваша. Сладка страстная любовь, но пламя костра обнимаетъ грудь, на которую мы склонялись, уста, которыя мы покрывали поцелуями; достославно могущество воиновъ-победителей, но коршуны клюютъ тела героевъ и царей. Прекрасна земля, но все обитатели ея лесовъ замышляютъ взаимное убийство изъ жажды сохранить свое существование. Небеса блещутъ сапфпромъ, но когда умирающие отъ голоду люди молятъ о помощи, они не дають имъ ни капли воды. Спросите больного, спросите скорбящаго, спросите одинокаго старика, съ трудомъ передвигающаго ноги: "хороша-ли жизнь?" -Каждый изъ нихъ скажетъ: "разумно дитя, плачущее при рождении на светъ!"

   Вторая истина-истина о происхождении страдания.

   Какое горе происходить само по себе, а не отъ желания? Ощущения и ощущаемое соединяются и зажигаютъ быстро воспламеняемую искру страсти. И вотъ, загорается Тришна - жажда бытия, жажда наслаждений. Вы привязываетесь къ призракамъ, останавливаетесь на мечтахъ! Обманчивый призракъ личнаго существования вы делаете средоточиемъ всего и создаете целый миръ вокругъ кажущихся видимостей. Вы слепы ко всему высокому, глухи къ тихому дыханию далекаго неба Индры, вы не понимаете призыва къ истинной жизни, скрытой отъ предпочитающихъ ложную. Вотъ почему все возрастаетъ- распри и вожделения, порождающия войны на земле; вотъ почему множатся муки обманутыхъ сердецъ, текутъ потоки слезъ; возрастаютъ страсти, похоти, вражда, ненависть; за однимъ кровавымъ годомъ кровавою стопою следуетъ другой, такой же. И тамъ, где должны бы возрастать здоровые посевы, тамъ разстилаются вредоносные корни, ядовитые цветы сорныхъ травъ; доброе зерно едва - едва находить себе место на земле. Упоенная ядовитымъ напиткомъ душа покидаетъ тело, и мучимая новой жаждой Карма возвращается на землю; сознание снова создаетъ телесность и становится жертвой новыхъ самообольщений.

   Третья истина относится къ упразднению страданий;

   для достижения ея надо победить любовь къ себе и жажду жизни, вырвать изъ сердца глубоко внедрившияся въ него страсти, утишить внутреннюю борьбу. Заменить земную любовь любовью къ вечной красоте, земную славу-славой победы надъ собою, земныя наслаждения-жизнью боговъ, стремление къ богатству-собираниемъ вечныхъ сокровищъ: сокровищъ полезной деятельности, милосердия, кроткихъ речей, чистыхъ помысловъ; эти сокровища не погибаютъ въ жизни, не уничтожаются смертью. Тогда страдание упразднится, ибо жизнь и смерть прекратятся.

   Какъ можетъ гореть светильникъ, когда масло выгорело? Старый печальный счетъ заключенъ, новый чистъ-человекъ достигъ своей цели.

   Четвертая истина есть истина о пути.

   Этотъ Путь, эта святая восьмиричная стезя, для всехъ открытъ, для всехъ легокъ и доступенъ; онъ ведетъ прямо къ миру и успокоению. Внимайте! Многия тропинки ведутъ къ темъ снежнымъ вершинамъ, вокругъ которыхъ вьются золотистыя облака, путникъ можетъ достичь этого новаго мира, ступая или по крутизнамъ, или по отлогимъ скатамъ. Крепкия ноги могутъ отважиться идти по крутой, изрытой, опасной дороге горнаго хребта; слабыя должны постепенно подниматься по извилистому пути, часто останавливаясь для отдыха.

   Такова и восьмиричная стезя, приводящая къ миру: она идетъ или отлогимъ или крутымъ подъемомъ. Твердыя души спешатъ, слабыя медлятъ, но все достигаютъ озаренныхъ солнцемъ вершинъ. Первая ступень есть истинная вера. Идите впередъ, помня дхарму, избегая злыхъ делъ, не забывая о карме, создающей судьбу человека, постоянно обуздывая свои чувства. Вторая-истинная решимость. Смотрите доброжелательно на все живущее, умертвите въ себе злобу, гневъ, корысть; пусть вся ваша жизнь будетъ подобна тихо веющему ветерку. Третья- истинное слово. Стерегите уста ваши, какъ входъ въ обитель царя! Пусть, ради этого царя, каждое слово ваше будетъ спокойно, приветливо, благосклонно. Четвертая - истинное дело. Пусть каждое действие ваше служитъ къ исправлению ошибки, къ развитию добра. Какъ серебряная нить сквозитъ сквозь стекляныя бусы, такъ любовь должна сквозить чрезъ все ваши поступки. Дальше идутъ четыре более высокие пути-только те могутъ вступить на нихъ, кто покончилъ со всемъ земнымъ-истинная чистота, истинный помыселъ, истинная любовь къ уединению, истинное созерцание. Не пытайтесь возноситься къ солнцу, вы, неокрыленныя души! Нижние слои воздуха более мягки, отлогие пути более безопасны и изведаны; только сильные могутъ покинуть родное гнездо.

   Я знаю, любовь къ жене и детямъ дорога; приятно иметь друзей, приятно пользоваться удовольствиями своего возраста, благотворно не оскудевать въ благодеянияхъ; отрадно испытывать жизненныя волнения, хотя и призрачныя, но заманчивыя. Если хотите жить такою жизнью-живите: присущую вамь слабость обратите въ золотыя ступени и, пребывая среди своихъ фантазий, возвысьтесь до более высокихъ истинъ. Такимъ образомъ вы достигнете светлыхъ высотъ и найдете более легкий путь ввысь, менее тяжелое бремя греховь и более твердую волю для освобождения себя отъ узъ чувственности и для следования по стезе. Кто начинаетъ такъ, подымается на первую ступень; онъ знаетъ святыя истины, восьмиричную стезю; помощью многихъ или немногихъ перевоплощений онъ достигнетъ благословеннаго убежища- Нирваны.

   Кто достигаетъ второй ступени, тотъ свободенъ отъ сомнений, обольщений и внутренней борьбы, все вожделения имъ побеждены; его не обманутъ ни жрецы, ни книги, ему осталось прожить еще только одну жизнь. Дальше находится третья ступень: на нее восходить духъ твердый и чистый, возвысившйся до любви ко всемъ живымъ существамъ, до полнаго мира. Когда его жизнь окончится, темница жизни рушится. Но есть и такия существа, которыя заживо достигаютъ наивысочайшей четвертой ступени святости-становятся Буддами, чистыми душами.

   Подобно свирепымъ врагамъ, убитымъ