Амфитеатров Александр Валентинович - Стихотворения

   Коль скоро слово мною дадено,

  

  

  

  То сгоряча

  

  

   Не закричи смотри: "Прочь, гадина!" -

  

  

  

  На палача.

  

  

   Министров наших молодечество

  

  

  

  Как вихрь пустынь.

  

  

   Но их назвать - "враги отечества"!..

  

  

  

  Динь-динь - динь-динь!

  

  

   Ври аккуратно и умеренно

  

  

  

  Вплоть до конца.

  

  

   Поверь: надежнее ход мерина,

  

  

  

  Чем жеребца.

  

  

   Слова и тон волненья грубого

  

  

  

  Противны мне:

  

  

   Я весь - как "мякиш для беззубого"!

  

  

  

  (Смотри "На дне"!).

  

  

   Когда мужик твердит мужицкое,

  

  

  

  Он злит меня.

  

  

   Его зову, звоня и цыцкая,

  

  

  

  К порядку дня.

  

  

   Звоню Аладьину, Аникину, -

  

  

  

  Плебеи, брысь!

  

  

   Но у своих словца не выкину:

  

  

  

  Скромна их рысь.

  

  

   Гостил недаром в Петергофе я

  

  

  

  Врагам на страх:

  

  

   Вкус государственного кофея

  

  

  

  В моих устах!

  

  

   Как гувернантка, я прославился

  

  

  

  В короткий срок

  

  

   И лишь в "день Павлова" не справился...

  

  

  

  Хоть брось звонок!

  

  

   Я тишины благоговейныя

  

  

  

  Вотще алкал:

  

  

   Народ "убийцу" в жилы шейныя

  

  

  

  Чуть не толкал!

  

  

   От потолка и до фундамента

  

  

  

  Висела брань.

  

  

   Ах, у российского парламента

  

  

  

  Манеры - дрянь!

  

  

   Но не долга была потерянность:

  

  

  

  Единый день.

  

  

   Ведь аккуратность и умеренность

  

  

  

  Тверды, как пень.

  

  

   Пускай ораторы народные,

  

  

  

  Трудовики,

  

  

   Пугают, будто нас голодные

  

  

  

  Ждут мужики.

  

  

   Не знаю, будет ли напитана

  

  

  

  Толпа сих плакс,

  

  

   Но Дума мной благовоспитана,

  

  

  

  Уж это так-с!

  

  

   Как Эдуард Направник с палкою,

  

  

  

  Я - у звонка.

  

  

   И лишь одной легендой жалкою

  

  

  

  Смущен слегка:

  

  

   Бормочет Дума, опечалена,

  

  

  

  Что я... того...

  

  

   Потомок Софьи и Молчалина -

  

  

  

  И весь в него!

  

  

   Июнь или июль 1906

  {* Держитесь правой стороны (франц.) - Ред.}

  

  

  

  17. РУССКИЕ В 1906 ГОДУ,

  

  

  ИЛИ ПРЕКРАСНЫЙ КАДЕТ, ЗАКАЛАЮЩИЙ СЕБЯ

  

  

   НА АЛТАРЕ СВОЕГО ОТЕЧЕСТВА

  

  

  

  

  Нет, раньше чем что-либо провозглашать,

  

  

  

   "кадеты" должны иметь власть в своих руках.

  

  

  

   Только на таких условиях они могут взяться за

  

  

  

   образование министерства, принести эту

  

  

  

   величайшую патриотическую жертву и выполнить

  

  

  

   высшую задачу, возложенную на них историей.

  

  

  

  

  

  

  "Речь". Статья А. С. Изгоееа

  

  

  Самоотверженны бывали люди встарь,

  

  

  Но и теперь на этот счет мы быстры.

  

  

  Прими меня, отечества алтарь!

  

  

  Себя тебе я жертвую - в министры!

  

  

  Когда-то пламя злобное сожгло

  

  

  Длань Сцеволы при сборище немалом.

  

  

  Не хуже мы, и я, куда ни шло,

  

  

  Согласен быть - российским генералом.

  

  

  Любой кадет историей венчан

  

  

  На подвиги... их список очень длинен!..

  

  

  Когда я буду русский Ли Хун-Чан,

  

  

  То помните: пред вами - новый Минин!

  

  

  Да, Минин я, но - возведенный в куб,

  

  

  А может быть, в придачу и Пожарский:

  

  

  Признался же, что я "не очень глуп",

  

  

  Язвительный писатель Луначарский.

  

  

  Пусть клевета плетет паучью сеть!

  

  

  Как патриот, утешу я парламент:

  

  

  Коль не дадут мне ведомством вертеть,

  

  

  Уж так и быть, возьму хоть департамент!

  

  

  Возможно ль век свой в праздности прожить,

  

  

  Став, так сказать, своей карьеры вором?

  

  

  Готов по гроб я родине служить, -

  

  

  Назначьте только обер-прокурором!

  

  

  Держа в кармане каждом по шишу,

  

  

  Я издаю неявственные звуки

  

  

  И лишь тогда кой-что "провозглашу",

  

  

  Когда всю власть возьмут кадеты в руки!

  

  

  Я подпишу, пожалуй, хоть контракт,

  

  

  Что всех реформ я рыцарь и оратор,

  

  

  Но требует сперва кадетский такт,

  

  

  Чтобы я был - военный губернатор!

  

  

  Ну, словом, так: отечество любя,

  

  

  Не дрогну я ни пред какой напастью -

  

  

  Спасу его, пожертвую себя...

  

  

  Чур, только быть мне "предержащей властью".

  

  

  4 июля 1906

  

  

  Париж

  

  

  

   18. ДАРЫ ПАВЛОВА

  

  

   Павлов едет, дик и злобен,

  

  

   От Таврических громад.

  

  

   Злостью бесу он подобен

  

  

   И умен - как автомат.

  

  

   К Петергофу приближаясь,

  

  

   Он умильный принял вид

  

  

   И, солидно принижаясь,

  

  

   Нежно Трепову журчит:

  

  

   "Пропусти меня, владыка!

  

  

   Пожалей мою слезу!

  

  

   В этой Думе столько крика -

  

  

   Не увезть и на возу!

  

  

   Там кишат исчадья ада

  

  

   И, пюпитрами стуча,

  

  

   Воют: "Вон пошел! Не надо!

  

  

   Прочь! Не слушать палача!"

  

  

   Оскорблен я. Месть - по праву!

  

  

   Повели же расстрелять

  

  

   Всю Аладьина ораву

  

  

   И кадетов штучек пять!"

  

  

   Но, на страже "кабинета",

  

  

   Трепов стихнул, будто спит,

  

  

   И ему, стихом поэта,

  

  

   Павлов сызнова хрипит:

  

  

   "Я привез тебе гостинец:

  

  

   Любопытней в мире нет!

  

  

   Замечательный зверинец -

  

  

   Министерский наш совет!

  

  

   Все - в кольчуге драгоценной

  

  

   Под мундиром золотым:

  

  

   Страхованье жизни тленной,

  

  

   Ибо все мы - прах и дым!

  

  

   Всюду ныне - пули, бомбы,

  

  

   Здесь подкоп, а там провал...

  

  

   Слушай, Трепов! Ты гуртом бы

  

  

   Нас, друзей, блиндировал!

  

  

   Вот тебе Стишинский с Гуркой,

  

  

   Вот Столыпин-пулемет:

  

  

   Был бы кстати он под туркой,

  

  

   На Руси ж - куда не мед!"

  

  

   Но, на страже "кабинета",

  

  

   Трепов хмурится, молчит,

  

  

   И - волнуясь: что же это? -

  

  

   Павлов жалостно бурчит:

  

  

   "Слушай, дядя! Дар бесценный!

  

  

   Что другие все дары?

  

  

   Торжествует суд военный

  

  

   От Фонтанки до Куры!

  

  

   Труп расстрелянного Шмидта,

  

  

   Трупы рижских мертвецов, -

  

  

   Ренненкампфовы копыта

  

  

   Топчут головы бойцов!

  

  

   Всем в России жить несносно,

  

  

   Да не слаще и Сибирь:

  

  

   Ходит язвой смертоносной

  

  

   Юридический упырь.

  

  

   Городской народ и сельский

  

  

   Столь исстрелян в этот срок,

  

  

   Что сам Меллер-Закомельский

  

  

   Стал мальчишка и щенок!

  

  

   Лишь один воитель Бадер

  

  

   Нам приходится под масть:

  

  

   Белостокский дебаркадер

  

  

   Помнит бадерову власть!

  

  

   Изнасилованы жены,

  

  

   Переколоты мужья...

  

  

   Пулеметы заряжены,

  

  

   Штык недаром у ружья!!!"

  

  

   Дмитрий Трепов еле дышит

  

  

   И сморкается в платок:

  

  

   Кровь он видит, вопли слышит -

  

  

   Ах ты, милый Белосток!

  

  

   И восстал в свирепой страсти

  

  

   Дмитрий Трепов как гроза,

  

  

   И алчнее волчьей пасти

  

  

   Генеральские глаза.

  

  

   И,склонив чело по чину,

  

  

   С содроганьем эполет,

  

  

   Прокурора-молодчину

  

  

   Пропустил он в "кабинет".

  

  

   6 июля 1906

  

  

   Париж

  

  

  19. АВТОБИОГРАФИЯ ОБРУШЕННОГО ПОТОЛКА

  

   Воздвигнутый в венец торжественной палате,

  

   Спокойно я висел, незыблемый в годах.

  

   Я зрел Потемкина - небритого, в халате,

  

   Я зрел Потемкина - в брильянтах и звездах.

  

   Плясали подо мной красавицы столицы,

  

   Иллюминации ночь обращали в день,

  

   И лебедью плыла премудрыя Фелицы

  

  

   Божественная тень.

  

   Увы! Блестящий век был краток и непрочен!

  

   Светлейший опочил в окрестностях Бендер;

  

   Таврический дворец уныло заколочен,

  

   Как суеты сует учительный пример;

  

   Ремонт его вошел в графу бюджетной сметы,

  

   Хищению казны прибавив новый шанс...

  

   Лишь Дягилев порой здесь выставлял портреты

  

  

   И славил декаданс.

  

   Прошло сто лет... Опять жива моя обитель.

  

   Начистили паркет, с окошек смыли мел...

  

   Пришел под мой навес "народный представитель" -

  

   Заспорил, закричал, затопал, зашумел.

  

   Был любопытен мне Содом сей безобидный.

  

   Я - партий не знаток. Сквозь сетку паутин

  

   Мне нравились равно - и Муромцев солидный,

  

  

   И чинный Головин.

  

   Шумели там внизу Аладьин и Аникин,

  

   И Родичев в экстаз лирический впадал.

  

   С трибуны яростно отчитан Горемыкин,

  

   И Павлов потерпел неслыханный скандал.

  

   Клубились прения неистово и быстро,

  

   Неистощимые, как вешняя вода.

  

   И каждый голосил на каждого министра:

  

  

   "В отставку, господа!"

  

   Не знаю, парлам_е_нт каков у прочих наций:

  

   Кто хочет знать - Максим Максимыча спроси.."

  

   Но вряд ли где еще красивых декламаций

  

   Фонтан обильнее, чем на святой Руси.

  

   Не то чтобы я был социализмом болен,

  

   Не то чтобы я был ретивый демократ...

  

   Но всласть поговорить - премного я доволен,

  

  

   Послушать тоже рад.

  

   Кто говорит: я стар? О нет! В начале мая

  

   Дала мне молодость народная гроза.

  

   Волнующим речам почтительно внимая,

  

   Я даже отсырел: невольная слеза!

  

   Разоблачения звучали каждой язве!

  

   Порокам страшный суд глас трубный возвещал!

  

   Нет, если я тогда трещал слегка, то разве

  

  

   От радости трещал!

  

   Но помню мрачный день, явился некто Г_у_рко...

  

   Задрал он до меня носки своих сапог!

  

   И дрогнула моя невольно штукатурка:

  

   Негодованья пыл едва я перемог,

  

   Перила ветхие презрением заныли...

  

   Впервые видел я подобный моветон!

  

   С тех пор меня вотще крепили и чинили,

  

  

   Истратив миллион.

  

   Сей Гурко был еще "неведомый избранник".

  

   Теперь, как говорят, он много преуспел:

  

   Лидваля компаньон, Эстер покорный данник...

  

   Недаром, видно, я над Гуркою скрипел!

  

   Пространство не щадя и не жалея время,

  

   С гримасой он цедил свой безобразный спич...

  

   Как жаль, что я тогда на дерзостное темя

  

  

   Не уронил кирпич.

  

   Затем - предела нет трагическим моментам.

  

   Конфликты сосчитать - неодолимый труд.

  

   Пищала правая: запахло здесь конвентом!

  

   Вопила левая: под суд! под суд! под суд!

  

   Но был начальства глаз угрюм и неусыпен,

  

   Но был начальства план язвителен и жгуч:

  

   В одну глухую ночь пришел сюда Столыпин

  

  

   И запер зал на ключ.

  

   Так Дума первая скончала жизнь без шума,

  

   В пустыню удалясь от сих прекрасных мест.

  

   Но пишут в Англии: "Нет Думы - будет Дума!"

  

   Надеждами добра тревоги успокоив,

  

   Я мирно спал, один питая интерес:

  

   В грядущем феврале каких пришлет героев

  

  

   Страна под мой навес?

  

   Желанный день настал, но мне пришелся жестко;

  

   Он отравил меня, как пиво - кукельван.

  

   Ах, было отчего рассыпаться в известку!

  

   Я вижу: под меня вдруг входит... Крушеван!!!

  

   Как? Чистоту мою коптит его дыханье?!

  

   Как? Кишиневский смрад сюда он приволок?!

  

   Обрушься же скорей ты, вековое зданье!

  

  

   Валися, потолок!

  

   Март 1907

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  Александр Валентинович Амфитеатров (1862-1938) - прозаик, публицист, фельетонист. В 1902 г. был сослан в Минусинск за опубликование сатирического фельетона о царской семье "Господа Обмановы". В 1905 г. эмигрировал за границу, где пробыл до 1916 г. Живя в Риме и Париже, постоянно сотрудничал в русской оппозиционной прессе (газеты "Русь", "Молва", "Двадцатый век"), издавал в Париже журнал "Красное знамя". Сатирические стихи А. Амфитеатрова периода русской революции 1905-1907 гг. вошли в его сборники: "Акафист Сергию Каменноостровскому и стихиры", Париж, ред. журн. "Красное знамя", [1906?]; "Современные сказки", изд. 2, СПб., 1907. После 1920 г. эмигрировал и занял враждебную позицию по отношению к Советской власти.

  10. "Русь" (СПб.), 1904, 6 декабря, подпись: Аббадона. Лаокоон - в греческом эпосе троянский жрец бога Аполлона; согласно "Энеиде" Вергилия, был задушен по повелению богов за предостережение троянцам. Меньшиков вновь либерал. Намек на временное "полевение" газеты "Новое время". Фригийский колпак считался эмблемой освобождения, послужил образцом для шапочки якобинцев во время французской буржуазной революции конца XVIII в. Отдан под суд генерал. Речь идет о генерале В. Ковалеве, который, находясь на военной службе в г. Асхабаде (Ашхабаде), в марте 1904 г. вызвал к себе домой врача Н. Забусова и там, при содействии подчиненных ему солдат, учинил над Забусовым дикую расправу. Был предан военному суду. Однако вынесенный ему в ноябре 1904 г. приговор (отстранение от военной службы при сохранении чина) и явное нарушение процессуального кодекса (на суд не были приглашены ни пострадавший, ни свидетели) вызвали протест общественности, требовавшей нового, непредвзятого судебного разбирательства. Не дожидаясь второго суда, В. Ковалев в мае 1905 г. застрелился. Анненская лента - знак ордена св. Анны I степени. Много весны на словах. Имеется в виду министерство князя П. Д. Святополк-Мирского.

  11. "Русь" (СПб.), 1Э04, 12 ноября, подпись: А. Печ. по кн.: А. Амфитеатров, Современные сказки, изд. 2, СПб., 1907, с. 37. К стихотворению имеется следующая сноска: "Эта маленькая сатира, написанная в период "весны" Святополк-Мирского, ходила по рукам в списках; потом петербургские газеты того времени огласили ее без моего ведома и с произвольными сокращениями, каждая - применительно к своим симпатиям и антипатиям. Были и подложные четверостишия. Восстановляю здесь мой... подлинный текст". По поводу выхода сборника "Современные сказки" (изд. 2, СПб., 1907), куда вошло это стихотворение, было возбуждено судебное дело, на книгу наложен арест, присудили ее "уничтожить вместе со стереотипами и другими принадлежностями тиснения, заготовленными для ее напечатания" (ЦГИА, ф. 777, оп. 17, ед. хр. 32, 1911). По-видимому, взяты за образец стих. А. К. Толстого "Благоразумие" и Н. А. Некрасова "Человек сороковых годов". "За Незнакомку" - за конституцию. Хожалый - служитель при полиции для разных поручений. Муций Сцевола, Гай - герой римского предания, юноша, пытавшийся убийством этрусского царя избавить родину от опасности. Земцы ищут конституций. В ноябре 1904 г. в Петербурге состоялся общеземский съезд, выступивший с требованием буржуазных политических реформ. Эсеры - члены партии социалистов-революционеров. Эс-де - члены Российской социал-демократической рабочей партии. "Гражданин" - реакционная петербургская газета-журнал (1882-1914), выходившая под редакцией кн. В. П. Мещерского и имевшая своими подписчиками главным образом представителей духовенства и высшей знати; субсидировалась правительством. Сын - А. А. Суворин. "Карманьола" - французская народная революционная песня-пляска. "Славься, русский царь!" - хор из оперы М. И. Глинки "Жизнь за царя" ("Иван Сусанин"), текст барона Розена. "Глаголом жгу сердца людей" - несколько измененная строка из стих. А. С. Пушкина "Пророк". Бармы - принадлежность парадного наряда московских князей и царей, надевавшаяся на плечи. Кто палку взял - тот мой капрал - немного измененная пословица.

  12. "Молва" (СПб.), 1906, 13 января, без 14-й строфы. Печ. по кн.: А. Амфитеатров, Современные сказки, изд. 2, СПб., 1907, с. 91. Да не будут тебе бози инии разве мене! (Да не будет у тебя других богов кроме меня) - первая заповедь (Ветхий Завет. Исход, гл. 20, 3). Маркиз Поза - герой драмы Ф. Шиллера "Дон Карлос, инфант испанский", воплощение благородства. Весна - см. примеч. 10. Соберу я дани мнози - где овсом, где на зерне - см. примеч. 5. Брань гремит в стихах и прозе даже всей моей родне. П. Н. Дурново - один из главных "героев" сатиры того времени. Под родней подразумеваются братья Дурново, в разное время занимавшие министерские посты, а также, вероятно, и его зять - М. Г. Акимов.

  13. "Русь" (СПб.), 1906, 19 февраля; "Свободный смех" (Бесплатное приложение к журналу "Новик"), 1906, No 2, с. 22. Печ. по кн.; А. Амфитеатров, Акафист Сергию Каменноостровскому и стихиры, Париж, [1906?], с. 11. "Акафист" получил широкое нелегальное распространение во многих городах России. Так, томский книгопродавец В. Посохин получил от коммивояжера неизвестной торговой фирмы несколько экземпляров этого стихотворения (ЦГИА, ф. 776, оп. 21, ед. хр. 492, ч. 1). "Акафист" долгие годы находился под запретом, и за его хранение привлекали к судебной ответственности. К примеру, в деле, возбужденном в начале 1915 г. против группы бывших учеников Костромской духовной семинарии, одним из пунктов обвинения явилось хранение "Акафиста" (ЦГИА, ф. 1363, оп. 6, ед. хр. 84). Акафист - особые церковные хвалебные песнопения и молитвы в честь Христа, богородицы и святых; службу с акафистом совершают стоя, причем часто поют все присутствующие в церкви. Сергий Каменноостровский - граф С. Ю. Витте, жил в Петербурге на Каменноостровском (ныне Кировском) проспекте. Курноса образом - намек на внешность Витте. Сице (церк.) - так, таким образом. Радуйся, конституции вилами на водах песнетворче! Имеется в виду, что Витте явился фактически идейным вдохновителем и автором Манифеста 17 октября 1905 г. Новоиспеченное сиятельство - намек на пожалование Витте графского титула. Жену свою приведший в православие. Речь идет о второй жене Витте - графине М. И. Витте (урожд. Хотимской), по происхождению еврейке. В Портсмуте-граде врази японстии победивший. С. Ю. Витте участвовал в заключении Портсмутского мирного договора с Японией в 1905 г. Велие (устар. и церк.) - великое (иронии.). Рептилии - журналисты, публицисты, сотрудничающие в прессе, пресмыкающейся перед правящими кругами. Четыре свободы - свободы совести, слова, собраний и союзов, обещанные в Манифесте 17 октября. Како спасти Россию знающий. .. секрета сего никому не открывающий. По сообщению газеты "Молв